В 2014 году один из читателей этого блога, назвавший себя бывшим евангелистом и представителем поколения 2000-х, поддерживающим идею защиты прав гомосексуалистов, написал мне, чтобы объяснить, почему он изменил свое отношение к гомосексуализму. Приведу отрывок его письма:

Вы видите, что сторонники однополых браков выдвигают эмоциональные аргументы, чтобы победить, но вы должны понять, что в последние 30 лет многие христиане, против которых по тем или иным причинам выступали остальные, тоже отвечали на это исключительно эмоциями. Спасение — это перемежающееся рыданиями бормотание молитв, своеобразные эмоциональные американские горки, и эта повышенная эмоциональность никогда не иссякает. В течение всего того времени, пока я был членом евангелической церкви, она выдвигала всего один аргумент против однополых браков. Я называю его аргументом об отвратительности: быть геем — это отвратительно, и все геи — это самые страшные грешники, которых только можно себе представить. Точка, аминь.

Когда вы являетесь членом той или иной церкви, не имея при этом глубоких теологических и доктринальных познаний, при помощи которых можно было бы попытаться разобраться в сложных вопросах, в тот момент, когда молодые верующие перестают испытывать упомянутое выше отвращение, их вера гибнет. Именно поэтому другие молодые люди, покинувшие евангелическую церковь, часто говорят о том, что «переломным моментом» в их отношении к однополым бракам стал тот момент, когда они лично познакомились с человеком нетрадиционной сексуальной ориентации. Если ваша вера в неприемлемость однополых браков строится на внушенном вам отвращении, в тот момент, когда гей — любой гей — перестает вызывать в вас это отвращение, у вас внезапно ничего не остается. Коротко говоря, противники однополых браков и христианская сторона культурной войны в целом несет ответственность за свое собственное поражение. Она не смогла подготовить своих молодых людей: она заставляла их обуздывать и гасить их энергию, не предлагая им никаких доктринальных познаний и удерживая их в эмоциональном пузыре, сохранность которого зависела от того, насколько тесно они взаимодействовали с внешним миром. Возможно, однажды я и другие представители поколения 2000-х, покинувшие евангелическую церковь, присоединимся к другим церквям, однако в тот момент мы уже будем, в сущности, новыми христианами, полностью отказавшимися от религиозного наследия из нашего детства.

Я надеюсь, что все консервативные христиане, читающие этот блог — и, если уж на то пошло, все религиозные консерваторы — прочтут удивительную статью социолога Марка Регнеруса (Mark Regnerus), опубликованную в Washington Post, и поделятся ей со своими знакомыми. Регнерус отмечает, что христиане стали более снисходительно относиться ко всему, что связано с сексом, потому что они считают, что любовное общение не имеет ничего общего с религией:

Молодые христиане страдают от негативных последствий участия в том же самом рынке любовных отношений, что и все остальные. Многие ортодоксальные евреи и мормоны сумели уклониться от участия в этом рынке, тогда как молодые христиане, которым немногим за 20 или за 30, — нет. Поэтому точки зрения этих христиан редко радикальным образом отличаются от точек зрения нерелигиозных американцев.

Процент браков повсюду снижается, и в этом смысле христиане не стали исключением. Более того:

Поскольку процент браков среди христиан начинает снижаться, мы наблюдаем и другие изменения. Социолог из Йельского университета Джастин Фаррелл (Justin Farrell) проанализировал отношение евангелистов к сексуальным отношениям и браку и обнаружил существенные различия, напрямую зависящие от возраста: молодые евангелисты (младше 30 лет) придерживаются гораздо более либеральных взглядов практически во всех вопросах секса, особенно в вопросе порнографии. Критики могут заявить, что это всего лишь обычное проявление эффекта возраста, известное с незапамятных времен: американцы старшего поколения всегда придерживались гораздо более жестких взглядов в вопросах секса, чем молодые американцы. Кроме того, как показал анализ Фаррелла, если говорить об отношении к сексу, среди молодых евангелистов тоже бывают исключения: евангелисты в возрасте до 30 лет, которые уже состоят в браке, проявляли заметно меньше снисходительности в вопросах секса. Однако возраст вступления в брак среди евангелистов растет — примерно с такой же скоростью, как и возраст вступления в брак среди американцев в целом (27 лет у женщин, 29 лет у мужчин).

Теперь пасторы больше не могут рассчитывать на то, что люди с возрастом будут становиться более консервативными и погруженными в жизнь церкви. Более того:

Динамика на рынке отношений влияет не только на число людей, вернувшихся в лоно церкви. Многовековая христианская сексуальная этика стала все реже привлекать людей, не принадлежащих ни к какой церкви — то есть на тех, кто составляет ключевой рынок для евангелистов. Это заставляет руководство церкви крепко задумываться над тем, насколько «ортодоксальными» они могут или им следует быть в вопросах взаимоотношения полов и сексуальности. Приходы сталкиваются лицом к лицу с вопросами касательно того, насколько важна сексуальная этика в их религиозной жизни и какое место она должна занимать в их учении. Новое Послание Нэшвилля (Послание христиан-евангелистов (некоторые называют его еще одним«Символом веры») против ЛГБТ и трансгендеров, а также однополых браков, опубликованное 29 августа 2017 года, прим. ред.) о браке и сексуальности — и эмоциональных реакциях на нее — по-новому демонстрирует, насколько острым и мучительным стало это напряжение.

Регнерус приводит поистине поразительную статистику касательно того, какое замешательство вызывают вопросы христианской сексуальной этики даже у тех христиан, которые регулярно посещают церковь. К примеру, 17% опрошенных не смогли дать четкий ответ на вопрос о том, является формат «шведской семьи» приемлемым для христиан или нет. Проанализировав социологические данные, Регнерус пришел к выводу о существовании связи между сексуальным «освобождением» и утратой христианской веры:

Доступный секс, по всей видимости, ведет к ослаблению религиозных импульсов. Он способен делать дырки в «священном балдахине», раскинутом над эротическими инстинктами, говоря словами покойного Питера Бергера (Peter Berger). Возможно, рост числа молодых людей, утративших религиозную веру, отчасти является следствием распространяющихся тенденций внебрачного сексуального поведения среди молодых американцев, чему способствует в том числе распространение порнографии.

Сожительство также спровоцировало серьезную переоценку ценностей касательно цели, определения и основных характеристик брака. Но мы пока не искали ответ на вопрос, как сожительство может разрушать религиозную веру.

Мы переоцениваем то, насколько научные аргументы могут быть эффективными в процессе секуляризации людей. Американцев секуляризирует не наука, а секс.

Я очень советую вам прочесть всю статью Регнеруса. Лично я с нетерпением жду выхода новой книги Регнеруса «Дешевый секс: трансформация людей, брака и моногамии» (Cheap Sex: The Transformation of Men, Marriage, and Monogamy). Создается впечатление, что ему удалось найти неоспоримые доказательства того, о чем я пишу в «Выборе Бенедикта» (The Benedict Option). Приведу отрывок из главы о сексе и сексуальности:

Как учат нас бенедиктинцы, одна из наших задач в жизни заключается в том, чтобы быть средством, при помощи которого Бог управляет своим Творением, приводя его в гармонию с Его целями. Сексуальность — неотъемлемая часть этой работы.

Венделл Берри (Wendell Berry) написал: «Сексуальная любовь — это сердце общественной жизни. Сексуальная любовь — это сила, которая в нашей земной жизни теснее всего связывает нас с миром, созданным Богом, плодородием этого мира. Она вовлекает нас в танец, позволяющий сохранять единство общества и указывающий нам место в нем».

Это играет гораздо более значимую роль в выживании христианства, чем большинство из нас полагает. Когда люди приходят к выводу, что исторически господствующее направление христианства ошибается в вопросах секса, они, как правило, не находят себе ту церковь, которая могла бы принять их либеральные взгляды. И они вообще перестают ходить в церковь.

Это ставит перед нами крайне важные вопросы: является ли секс основным звеном христианского культурного порядка? Действительно ли отказ от христианской точки зрения в вопросах секса и сексуальности означает упразднение того фактора, который придает — или придавал — христианству статус социальной силы?

Хотя, возможно, социолог Филип Рифф (Philip Rieff) сформулировал бы это несколько иначе, он, скорее всего, ответил бы на эти вопросы утвердительно. В своей книге 1966 года «Триумф терапии» (The Triumph of the Therapeutic) Рифф анализирует постепенный отказ Запада от христианства. Почти все согласны с тем, что этот процесс начался еще в эпоху Просвещения, но Рифф доказал, что он уже достиг гораздо более продвинутой стадии, чем большинство людей — по крайней мере большинство христиан — готовы признать.

Рифф, писавший свою книгу в 1960-х годах, назвал сексуальную революцию — хотя он не использовал этот термин — главным фактором упадка христианства. В классической христианской культуре, писал он, «отказ от сексуального индивидуализма» находился «в самом центре символики». Он имел в виду, что отказ от сексуальной автономии и чувственности языческой культуры и перенаправление эротических инстинктов в иное русло были неотъемлемой частью христианской культуры. Без христианства Запад возвращался к своему прежнему состоянию.

Если церкви сегодня пойдут на компромисс в вопросах секса и сексуальности, все будет кончено. Возможно, это не является теологической истиной, однако это является истиной социальной. Именно поэтому христианская сексуальная этика — включая, но не ограничиваясь отношением к однополым бракам — имеет такое большое значение.

Оригинал публикации: Cheap Sex = Dying Christianity

источник: theamericanconservative.com