— Игорь Анатольевич, начало этого года оказалось не самым лучшим для российского космоса… Проблемы с «Союзами», с двигателями «Протонов», весь задел по которым (71 штука) оказался произведен с браком на Воронежском механическом заводе. Все это привело к переносам пусков, материальным и репутационным издержкам. Говоря о ВМЗ, Дмитрий Рогозин указывал на разгильдяйство и низкую культуру производства. Сейчас, после расследования, расскажите об этой «низкой» культуре?

— Это контроль процессов, который действительно обычно называют культурой производства – отношение к выполнению тех нормативных документов, инструкций и регламентов, которые определяют порядок проведения всех работ, включая организацию процесса, рабочего места и контроля качества.

Когда стали разбираться, выяснилось, что были нарушения и серьезные недоработки, которые позволили произойти тому, что был использован не тот припой. Это не было своевременно обнаружено на складе, недостаточно контролировалось на рабочем месте, не заметил мастер и далее — при прохождении дальнейших процедур проверки качества.

Слава Богу, эти недостатки не привели к аварии и были выявлены при контроле качества на испытаниях.

Нельзя сказать, что полностью отсутствовал контроль качества, поскольку недостатки были выявлены, и были выявлены самим предприятием. Но этот случай получил довольно широкий резонанс. Он не привел к серьезным последствиям, но потребовал внимания и вмешательства в организацию этих процессов. Была создана комиссия, проведена комплексная проверка с участием специалистов «Роскосмоса» по качеству, был привлечен «Энергомаш». Был предпринят комплекс мер, как организационных – формирование двигателестроительного холдинга – так и введение отдельной ответственности «Энергомаша».

— Правда ли, что весь стратегически важный процесс производства ракетных двигателей стоимостью в миллиарды рублей каким-то образом оказался завязан всего на одну женщину, сотрудницу ВМЗ?

— Конечно, нет, этот процесс не держался на ней, но когда стали разбираться, оказалось, что один из вопросов касался складского учета используемых материалов.

У кладовщицы была серьезная травма, она ушла на долгое время на больничный, и на этот период не было элементарной преемственности в работе кладовщиков.

Казалось бы, смешная история, которая возникла при отсутствии взаимодействия производства и, скажем так, складского хозяйства и логистики и привела к достаточно серьезным последствиям. Конечно, сейчас уже предприняты меры, чтобы такого не повторилось.

— Сейчас идет переделка этих двигателей, каковы успехи?

— Работы по большей части двигателей завершены и до конца года будут закончены. Составленный перечень и порядок работ не повлияет на своевременность пусков.

— За чей счет ведется эта переборка?

— За счет виновных, за счет предприятия.

— Среди последствий переноса пусков «Протонов» были штрафы со стороны Минобороны… Какие?

— Штрафы были, но эти вопросы урегулированы в установленном порядке, приняты административные меры.

— С 2015 года «Роскосмос» методично подает в суд иски к собственным подрядчикам – к предприятиям и даже к научным организациям. Иски часто подаются по формальным признакам, даже тогда, когда в срыве работ виноват сам «Роскосмос». В итоге ученые вместо разработки новой техники должны таскаться по судам, а институты на последние деньги нанимать адвокатов для защиты от своей же головной организации. Прокомментируете?

— Это вынужденная мера, которая жестко контролируется проверяющими организациями, Счетной палатой и правоохранительными органами. Есть обязательства соблюдения законодательства по Гособоронзаказу и выполнению контрактов. В случае их невыполнения мы обязаны подать иск в суд, даже когда видим возможности для урегулирования, как происходило с ИКИ РАН и другими подрядчиками. Мы даем свои предложения по этой процедуре, поскольку многие вопросы достались нам в наследство и имеют свою историю.

Объем возможных требований при полном соблюдении законодательства составляет более 10 млрд рублей.

Мы на них не рассчитываем, но по суду можем получить эти деньги. Тогда они пойдут в бюджет, а нам надо будет оказывать помощь тем предприятиям, которые на 100% государственные.

— Наша гордость, космический радиотелескоп «Радиоастрон» — первая за долгие годы крупная научная миссия, успешно летает шесть лет и уже превзошла все расчетные сроки на орбите. Так «Роскосмос» и за нее умудрился влепить иск на 50 млн рублей за минимальные просрочки, случившиеся задолго до вашего прихода и превращения агенства в госкорпорацию. Это не абсурд?

— Мы понимаем, что все работы у нас окаэровские (ОКР, опытно-конструкторские разработки), и серийного производства у нас — минимальные объемы. И поскольку в условиях существующей контрактной системы возникают объективные причины задержек, мы хотели бы поменять требования законодательства, чтобы не было обязательной подачи в суд по таким сложным проектам.

Я готов пойти и дальше. У нас есть проекты с Европейским космическим агентством, когда «Роскосмос» и ЕКА делают такие проекты, как «Экзомарс», они назначают предприятия, которые работают на нас по госконтрактам в кооперации друг с другом.

В Европе нет штрафных санкций на рисковые окаэровские исследования по таким направлениям, как создание новых сложных приборов

для исследования дальнего космоса в новых дипазонах с новыми возможностями. А мы обязаны иметь жесткие обязательства и штрафовать в случае неисполнения контрактов. И у нас уже были проблемы с заключением контрактов НПО имени Лавочкина с европейскими предприятиями, поскольку те не могут принимать на себя обязательства со штрафными санкциями, так как это противоречит европейскому законодательству. Характер этой работы говорит о том, чтобы ее порядок отличался от серийного производства. Вы подняли очень важный вопрос.

— Важное событие этого лета – групповой рекордный запуск «Союзом» сразу 71 спутника. Как вы оцениваете успешность этого запуска?

— Все спутники выведены в заданные точки, мы свою задачу выполнили. Если касаться работы малых аппаратов, то мы их не контролировали, и запускали, как попутную нагрузку. Мы не несем ответственности за их работу, это ответственность тех предприятий, которые их производили. Во многом это студенческие и экспериментальные спутники.

— Есть сведения, что от 7 до 10 спутников, причем выведенные только на одну из четырех целевых орбит, уже два месяца не выходят на связь… Будет ли создана по этому поводу Госкомиссия?

— Надо понимать, что это не всегда наш вопрос, за спутники отвечает заказывающая организация. Мы понимаем, что во многом это проекты, в которых только учатся управлять такими аппаратами. На предмет чего создавать госкомиссию? Мы выводим иностранные спутники, и если у них что-то не работает, мы же не создаем госкосмиссию определять, что у них не работает.

Что касается спутников «Даурии», то они были запущены по более серьезным контрактам, ведь это не студенческие спутники. И как раз по ним будет запущена процедура, которую мы только что обсуждали.

С ними есть контрактные обязательства, по которым мы будем разбираться, предъявлять претензии. Мы знаем точно, что в ракете ничего не случилось.

Мы начали задумываться над тем, чтобы ввести требования по качеству и регулированию надежности таких аппаратов, чтобы они не создавали мусор на орбите. Мы предлагаем делать для спутников стандартные модули, которые касаются систем связи, систем ориентации — аппараты будут строиться, как набор «Лего». И мы со своей стороны готовы брать на себя эти функции, чтобы поднять качество их работы, видя, что люди не всегда это понимают и у них часто нет необходимых компетенций.

Насколько я знаю, все спутники успешно выведены, «Роскосмос» свои функции по оказанию пусковых услуг успешно выполнил. Нас тоже не устраивает перспектива запускать болванки, которые потом не работают. Это важно и в репутационном плане, и с точки зрения мусора, и с точки зрения продвижения компаний в своей работе.

— Если мы заговорили о репутационных издержках, не могу не спросить про ситуацию вокруг Центра подготовки космонавтов – уход космонавтов, обвинения директора Юрия Лончакова в непрофессионализме и кумовстве… Есть ли претензии к работе ЦПК, планируются ли кадровые решения и его реформа?

— К сожалению, у нас традиционно годами и даже десятилетиями есть тянущиеся внутренние конфликты между гражданскими и военными специалистами. У нас была встреча с руководством ЦПК, и нам понятно, как эти вопросы дальше урегулировать. Я надеюсь, что в результате повысится эффективность работы и снизится конфликтность. Для повышения эффективности мы пошли навстречу руководству ЦПК и запросили Министерство обороны о согласовании десяти военных должностей,

которые необходимы для привлечения ключевых специалистов, в первую очередь – летчиков.

А кадровые вопросы мы не комментируем.

— Вопрос о пресловутой частной космонавтике. С космодрома «Морской старт», проданного группе S7, пусков ждать еще долго: новая ракета «Союз-5» будет строиться несколько лет, а украинские «Зениты», для которых он строился, с российскими двигателеми уже не выпускаются.

Этой весной, как только S7 Sea Launch заключил контракт с «Южмашем» на изготовление «Зенитов», «Роскосмос» заявил, что двигатели РД-171 для них продавать не будет: «Проще им полететь на метле, чем на ракете без российских двигателей». Почему?

— Космодром не будет использоваться не по нашей вине.

Мы понимаем, что неправильно бросить в сложившейся ситуации этот проект.

Мы прорабатываем варианты выхода из ситуации, в том числе – быструю разработку «Союза-5», чтобы с владельцем «Морского старта» отрабатывать возможности его подготовки и реконструкции под новую ракету, чтобы не терять время.

— Если двигатели для «Зенита» нельзя продавать Украине, почему их нельзя продавать напрямую S7, чтобы частный космодром наконец, заработал, а «Энергомаш» был бы загружен заказами?

— С Владиславом Филевым мы готовы рассматривать конкретные контракты и конкретные вопросы.

— Какие для вас самые главные итоги прошедшего Международного конгресса по астронавтике в Аделаиде?

— Мы подписали с NASA соглашение о продолжении сотрудничества по освоению Луны и, в частности, – в проекте Deep Space Gateway. Проект уникален тем, что станет первым шагом, благодаря которому будут отрабатываться технологии работы на орбите Луны с перспективой применения их во время полетов к другим планетам.

В настоящее время идет обсуждение состава станции и модулей, которые в будущем сформируют облик окололунной станции, а также — общих стандартов производства космической техники. По нашей инициативе принято решение максимально расширить число стран-участниц этого проекта и привлечь к его реализации такие страны БРИКС, как Индия и Китай.