Город вонял. Уже на подъезде к городу в машину начинал просачиваться удушливый, резкий запах, разъедающий глаза и лёгкие. Фельдшер переключил климат-контроль машины на замкнутый цикл, надеясь хоть так отсрочить знакомство с враждебной человеку атмосферой. И если местные уже принюхались и не обращали внимания на запахи, то он, живущий в столице, ещё различал, с какой стороны в город сегодня дует ветер. Или когда ветер не дует совсем.

Две свалки и звероферма окружали город с трёх сторон. С четвёртой, западной в город беспрепятственно летела вся грязь, исторгнутая выхлопными трубами столичных автомобилей и трубами теплоподстанций, смешиваясь с дыханием миллионов людей. Здоровых и больных.

Фельдшер припарковался у подстанции и вышел из машины. Сегодня даже местные, спешащие на работу, морщились и затыкали носы от нестерпимой вони.

— Плохой знак, — фельдшер поёжился. — Значит, ночью опять начнут умирать. В основном лёгочные и онкологические.

Зайдя на подстанцию, фельдшер достал из сумки чистую форму. Та, в которой он отработал двое суток назад, уже пропиталась местным смрадом, и надевать её было противно. Приходилось каждую смену возить форму домой в наглухо завёрнутом целлофановом пакете и стирать в машинке два раза подряд отдельно от остальных вещей.

Город вонял. Доступная социальная ипотека согнала в город молодые семьи с детьми. Многих — с детьми-инвалидами. Значит, сегодня опять весь день кататься по детским ларингоспазмам (внезапное непроизвольное сокращение мускулатуры гортани.— Прим. Лайфа).

Отработав в столице больше двенадцати лет, фельдшер ни разу не видел столько вызовов на ларингоспазмы, сколько за год работы в городе.

На подстанции мало кто не кашлял. Работа на полторы ставки изматывала, а ночной туман, вползающий в твой организм через дыхание, раздражал слизистые, вызывая надсадный кашель и слезотечение. Фельдшера, закуривая, шутили, что в сигарете больше полезных элементов, чем в окружающей среде.

Город вонял, казалось, привлекая своим запахом наркоманов и бомжей со всей страны. Они тоже вносили посильный вклад в составление запредельного букета ароматов, валяясь на улицах или в приёмном отделении городской больнички.

Город вонял. Ходили слухи о каких-то подземных ходах на свалках, которые рыли гастарбайтеры, чтобы установить гигантский факел, который начнёт сжигать тлетворный запах. Ходили слухи о таинственных газах, специально выпускаемых химзаводом, чтобы сократить продолжительность жизни горожан, экономя на невыплаченных пенсиях. Да мало ли слухов будет плодиться в головах, отравленных смрадом?

Но приезжали и комиссии. Откуда-то сверху. И тогда запах пропадал. Казалось, даже ветра, объединившись, начинали дуть откуда-то сверху, минуя свалки и столицу. Комиссия брала образцы воздуха и уезжала, не найдя в пробах повода для беспокойства, после чего ветра, объединившиеся вместе против общего врага, опять рассоривались и снова начинали соперничать между собой.

Город вонял. Фельдшер купил бутылку воды и выпил её залпом. Это помогало. Вода стоила недорого. В городе проще было купить воду, чем пить её из-под крана. Здоровье дороже. А при уровне здравоохранения в целом выгода была видна даже невооружённым, слезящимся от рези глазом.

Фельдшер заполнил бланк констатации смерти, вызвал полицию и, пожелав родственникам умершего терпения, вернулся на станцию.

Смена подходила к концу.

Автор работает фельдшером скорой помощи в городе Железнодорожном.