Фраза Игоря Шувалова про русских вызвала у всех один вопрос: «Почему, раз мы такие талантливые, автомобиль «Тесла» к Марсу американцы запустили?»

«Я уверен, что русский народ более талантливый, чем американский». Сколько ни пытаюсь я повторить эту фразу, которой первый вице-премьер Игорь Шувалов отреагировал на запуск в США сверхтяжелой ракеты Falcon Heavy, у меня почему-то получается это только с интонациями Иосифа Виссарионовича Сталина. Точнее, тех актеров, которые играли вождя в советском кино.

Ну сами попробуйте: «Я увэрен (тут пауза, слушатели напряглись в ожидании), что рюсский народ (интонация понижается, и опять пауза, и далее торжественно) более талантлив (снова пауза, и далее на выдохе), чем американский». И ладонь моя сама собой сворачивается лодочкой для сталинской трубки и начинает отбивать ритм его паузам.

Ну не получается у меня сказать все это с интонациями выпускника юрфака МГУ, несколько лет проработавшего в МИДе, председателя оргкомитета Гайдаровского форума, в свое время чуть не возглавившего партию «Правое дело».

Не потому даже, что это шовинизмом попахивает. А потому, что в нашем XXI веке заявлять подобное, согласитесь, моветон. А Игорь Иванович и по внешнему виду, и по разговору, и по хобби (любовь к собачкам английской породы корги и частным самолетам) чистый «русский европеец». А не депутат какой из Урюпинска, для которого громкий псевдопатриотический вопль — единственный карьерный шанс.

источник: mk.ru

И что же добавили университетское образование, несколько иностранных языков и шикарные костюмы Игоря Ивановича к фразе «русский народ более талантливый, чем американский»? Добавили они немного — четыре слова в конце: «Пусть простят меня американцы».

Американцы-то, конечно, простят. Они этой фразы даже не заметят и писать о ней в своих газетах не станут.

А вот у любого русского человека сразу же вопрос к Игорю Ивановичу возникнет: «Почему, раз мы такие талантливые, автомобиль «Тесла» к Марсу американцы запустили?»

И ответ я на него вижу один-единственный: «Да потому, что с первыми вице-премьерами нам не повезло. По-крупному».

* ПИРОЖОК НИ С ЧЕМ

Пирожки ни с чем редко встречаются в жизни — гораздо чаще в жизни (практически на каждом шагу) встречаются пирожки с чем-то. Взять хоть — и съесть! — пирожок-с-луком или пирожок-с-рисом-и-яйцом… Мы прямо так и спрашиваем, когда покупаем пирожки:

— У Вас с чем пирожки?

И обычно нам отвечают с чем. И это совершенно нормально. Но наша история — о Пирожке-ни-с-Чем. А относиться к этой истории и к этому пирожку можно по-разному: кто как хочет…

— Вы, извиняюсь за любопытство, вот просто-таки абсолютно ни с чем? — уже не помню в который раз поинтересовалась Кулебяка-с-Рыбой.

— Видимо, вот просто-таки абсолютно, — уже не помню в который раз признался честный Пирожок-ни-с-Чем.

Кулебяка-с-Рыбой вздохнула — глубоко и очень лично:

— Это плохо, м-да… Надо быть с рыбой.

— У меня не вышло как-то… быть с рыбой, — не вдаваясь особенно в подробности, счел наконец необходимым объясниться Пирожок-ни-с-Чем.

— Может быть, Вы и не стремились стать с рыбой?

— По совести говоря, нет… Не стремился. А это необходимо?

Ну, вот… Такой вопрос иначе, чем выпадом, не назовешь. Причем это выпад не только против Кулебяки-с-Рыбой — данной конкретной Кулебяки с данной конкретной Рыбой, — но и против вообще всякой кулебяки. И, пожалуй, даже не только против кулебяки, а против всех, кто с чем-нибудь. Против всех, кто с чем бы то ни было.

Из Пирожка-с-Вареньем через дырочку в пузе даже вылезло немножко брусники — от ужаса слов Пирожка-ни-с-Чем.

— Ужас Ваших слов, — Пирожок-с-Вареньем так и сказал! — в том, что Ваши слова ужасны.

Да уж, в самом деле… ужасней, пожалуй что, и некуда.

— Прошу прощения за такую большую ужасность моих слов, — воспитанно ответил Пирожок-ни-с-Чем, — но Вы, насколько я понимаю и вижу, тоже… как бы сказать, не вполне с рыбой?

— Я вообще не с рыбой, я с вареньем! Однако это дела не меняет. Вы тоже могли бы стать с вареньем, если бы старались.

— Не знаю, как насчет именно рыбы, запоздало вмешалась Ватрушка-с-Творогом, — может быть, и не каждый обязан так уж непременно быть с рыбой, но по крайней мере с чем-нибудь обязан быть каждый. Такова жизнь.

— Какова жизнь? — от всего сердца не понял Пирожок-ни-с-Чем.

— Жизнь сложна! — охотно объяснила Ватрушка-с-Творогом.

— И Вы в любую минуту должны помнить об этом, — подхватила Кулебяка-с-Рыбой.

— Бывают минуты, — немножко подумав, осторожно заметил Пирожок-ни-с-Чем, — когда хочется помнить о чем-нибудь другом… А рыба пусть лучше плавает в реке.

Кулебяка-с-Рыбой и Ватрушка-с-Творогом перглянулись, что могло означать лишь одно: «Ну вот...»

А это означало, что ничего другого от Пирожка-ни-с-Чем и не ожидали. Из Пирожка-с-Вареньем от дикости последнего заявления Пирожка-ни-с-Чем вылезло через дырочку в пузе еще немного брусники — и он произнес почти шепотом:

— Дикость Ваших слов в том, что Ваши слова дики!

Да уж, что дико, то дико — тут и добавить нечего.

— Мне кажется, — задумчиво и как бы в никуда сказала Кулебяка-с-Рыбой, — Вас вполне устраивает, что Вы Пирожок-ни-с-Чем.

И все они — и высказавшая это суждение Кулебяка-с-Рыбой, и Ватрушка-с-Творогом, и Пирожок-с-Вареньем — застыли в ожидании ответа, который незамедлительно и последовал:

— Мне жаль, если я кого-то задеваю, но меня устраивает…

— Тогда Вы вообще не пирожок! — взорвался Пирожок-с-Вареньем, и от взрыва этого из него вылетел в направлении к шумевшему неподалеку лесу остаток брусники. Правда, Пирожок-с-Вареньем этого не заметил и продолжал верещать: — Тогда Вы вообще непонятно кто! Пирожок — это если с чем-то, а если ни с чем, то это просто какая-то… плюшка! Или блин!
Он с таким отвращением произнес «плюшка» и «блин», что Ватрушку-с-Творогом просто вывернуло наизнанку, от чего из нее тут же вылез весь творог сразу.

— Жизнь сложна! — закричала она изо всех сил. — И каждый должен определиться, кто он такой, с кем он — и так далее!

— Я сам по себе, я ни с кем, — тихо, но

твердо тут же и определился Пирожок-ни-с-Чем. И совсем уже уверенно закончил: — Я ни с кем и ни с чем. И оставьте меня, пожалуйста, в покое. Я классическую музыку люблю.

-Что-о-о? — чуть не задохнулся Пирожок-с-Вареньем-в-Прошлом, отдышался и заговорил спокойнее: — Вот возьмем меня: я с вареньем, возьмем Ватрушку: она с творогом…

— Я бы не согласился, — осторожно заметил Пирожок-ни-с-Чем. — В Вас больше нету варенья, а в Ватрушке — творога…

— Зато рыба во мне пока еще есть! — победоносно перебила его Кулебяка-с-Рыбой, но, не выдержав тупости Кулебяки, Рыба тут же выскочила из неё и поплыла по протекавшей мимо полноводной реке, где ей, конечно, и место.

Потому что держать рыбу в кулебяке — это, извините, злодейство.

(с) Евгений Клюев