«Не стреляйте, тут свои!» О чем молчит официальный Киев в «деле Майдана»
источник: cdn3.img.ria.ru
В Киеве идет процесс по делу бойцов «Беркута». Их обвиняют в расстреле митингующих на Майдане. Четыре года назад, утром 20 февраля, на площади Независимости и Институтской улице возникла стрельба. Неизвестные снайперы били как по милиционерам, так и по демонстрантам. Это была кульминация противостояния. Затем последовали беспорядки, бегство президента Украины Виктора Януковича и смена власти. Корреспондент РИА Новости побеседовал с очевидцами тех событий и с теми, которые оказались втянутыми в дело «снайперов Майдана».
Поэтесса Евгения Бильченко вышла на Майдан одной из первых. В протестах принимала участие с первого до последнего дня. И постепенно меняла отношение к происходящему — от полного принятия и восторга до тяжелого недоумения. Менялся и состав майданящих.
«Кто был вокруг меня? Студенты. Не большинство, но они были. Это вначале — ноябре-декабре. — говорит Бильченко. — А в январе появились рагули (деревенщина, так часто называют сельских жителей Западной Украины. — Прим. ред.). Какие-то люди с цепями. Характерная деталь — у меня был рюкзак с надписью I love Russia ( «Я люблю Россию». — Прим. ред.). До января на него не реагировали, ну любит человек Россию, стоит на Майдане — что такого? А в январе я почувствовала неприязненные и удивленные взгляды. Нет, от моей помощи никто не отказывался — кто же будет ссориться с человеком, раздающим еду. Но какое-то отчуждение ощущалось».
Тогда же, в январе, Евгения с подругой отправилась в мэрию Киева, уже захваченную майдановцами, чтобы сделать фотографии светлых, одухотворенных лиц мирных демонстрантов.
«Все шло как надо — вокруг те, кого мы привыкли видеть. Но в одном из коридоров нам преградили путь: «Вам туда нельзя!» — «Почему?» — «Потому». Тогда меня это очень удивило», — говорит Бильченко.
Поэтесса вспоминает, что на первых порах протестующие держались отдельно от радикалов и активистов политических партий, потом все смешались. Но ожесточения, по ее словам, все еще не было.
«С моим студентом был случай буквально мелодраматический — он перевязал раненого бойца «Беркута», а когда тот очнулся, тут же спросил: «Братик, что же такое вокруг происходит?» Но потом было избиение студентов (30 ноября милиция разогнала демонстрантов; в СМИ Украины это описывались как «избиение детей». — Прим. ред.). И дальше ожесточение только нарастало», — рассказывает Бильченко.
Девятнадцатого февраля, за день до развязки драмы на Майдане, загорелся киевский Дом профсоюзов, где располагался штаб протестующих. Те обвинили в поджоге силовиков, которые якобы таким образом хотели выгнать демонстрантов из помещения. Однако, по данным Государственной службы по чрезвычайным ситуациям Украины, пожарные машины к пылающему зданию не пускали именно бойцы самозваной «самообороны Майдана».
«За час до этого в Доме профсоюзов появился Виталий Кличко, нынешний мэр Киева, и по-дружески бросил фразу: «Девочки, убирайтесь отсюда, здесь скоро будет очень плохо». Откуда он знал, что через час в здании действительно начнется ужас?» — недоумевает Бильченко.
Двадцатого числа одна из студенток, пришедшая с Евгенией на Майдан и вступившая в «Правый сектор»*, рассказала ей, что у митингующих есть огнестрельное оружие. «Она сообщила об этом с чувством некоторого превосходства, дескать, предстоит серьезное дело, а не то, чем вы тут прежде занимались», — вспоминает Бильченко.
Отрезвление наступило уже в сам момент «победы» протестующих. Активистов Майдана, которые митинговали месяцами на площади, немедленно прогнали. «Известная активистка Мария Берлинская тогда написала в соцсети: «На Майдане делят власть те, кто там никогда не был».
Это надломило многих майдановцев — они увидели, что ими цинично воспользовались. «Потом было только два пути — либо в антимайдановцы, либо волонтером в АТО. В той Украине, которая возникла после Майдана, тем, кто стоял на этом самом Майдане, места не нашлось. Подсознательно они понимают, что обречены и власть их хочет утилизировать. И майдановцы-романтики будто сами ищут смерти, словно самоубийцы, хотя и не все могут в этом себе признаться», — делает выводы Евгения.
Роль жертвы была уготована многим, кто вышел протестовать против «банды Януковича».
Режиссеры спектакля под названием «Майдан» подбирали массовку и зрителей по всем канонам драматического искусства. «Первый герой «небесной сотни» — Сергей Нигоян. В декабре с ним записали видео, где он читает поэму «Кавказ» Тараса Шевченко. На фоне баррикад парень с канонически библейской внешностью декламирует украинскую классику. Готовая икона борьбы. Мученик. Понятно, что он был обречен. В январе его застрелили на улице Грушевского», — говорит Бильченко.
Адвокат Александр Горошинский излагает хронологию Майдана, как говорят юристы, «по существу дела». Без предположений, собственных выводов и эмоций. Двадцать девятого ноября коммунальные службы начали разбирать сцену — им нужно было завезти оборудование, чтобы поставить новогоднюю елку. Сотрудники «Беркута» создали коридор для работников коммунальных служб.
По показаниям свидетелей, а также оперативной информации сотрудников милиции, в этот момент на Софиевскую улицу прибыли два автобуса с молодыми людьми спортивного телосложения. Они принялись провоцировать сотрудников правоохранительных органов — кидать бутылки и горящие палки. Интересно также то, что, согласно картотеке вызовов скорой медицинской помощи, в ту ночь врачи занимались главным образом сотрудниками милиции.
«Как объяснить факт, что так называемые студенты нанесли телесные повреждения экипированным средствами защиты сотрудникам милиции? На такое способны только хорошо подготовленные люди. Конфликт был спровоцирован», — уверен Горошинский.
По словам адвоката, провокации на Майдане происходили по графику. Как только накал противостояния угасал, немедленно разгорались новые конфликты. «Первого декабря на Майдане появились радикалы с цепями и начали избивать сотрудников милиции и солдат внутренних войск, на Банковой улице на милиционеров наехал грейдер, — перечисляет Горошинский. — Двадцать второго января был убит Сергей Нигоян, 18 февраля в ход пошло стрелковое оружие».
Огнестрельные ранения получили как сотрудники МВД, так и активисты Майдана. Милиционеры погибали не только от пуль и картечи, некоторых буквально забили насмерть. «Восемнадцатого числа подразделения «Омега» и «Альфа» СБУ фиксируют снайперов на здании консерватории, гостиницах «Украина» и «Днепр». В то время как под натиском активистов Майдана силовики отступают, по ним ведется сильный огонь. Девятнадцатого февраля в Ивано-Франковской и Львовской областях — массовый захват оружия на складах. Юрий Луценко, будущий генпрокурор, тогда заявил: «Теперь нам есть чем защищаться!» С 5 до 5:30 утра 20-го числа было зарегистрировано 42 огнестрельных ранения сотрудников милиции — три смертельных. Руководство МВД принимает решение отвести личный состав на безопасное расстояние — вверх по улице Институтской», — продолжает излагать обстоятельства событий 2014-го Горошинский.
Видео февральских беспорядков вызывают много вопросов к версии обвинения. «Вот видео, на котором майдановцы грозят кому-то, находящемуся в гостинице «Украина»: «Не стреляй, тут все свои». Группа активистов во главе с сотником Владимиром Парасюком вбегает в здание «Украины» с криком «не стреляй!». Есть кадры, где прибалтийские снайперы готовятся вести огонь по площади из глубины комнаты. Последний погибший на Майдане был убит около Октябрьского дворца 20-го числа. Силовики в тот момент уже отошли, обстреливать тот сектор могли из гостиницы «Украина», которую контролировали активисты», — говорит адвокат.
Из 54 назначенных судебных экспертиз 52 подтверждают версию защиты бойцов «Беркута» об их невиновности.
В двух других экспертизах допущены ошибки. Сотрудникам милиции инкриминируют такие статьи, как «Совершение теракта» и «Выполнение заведомо преступного приказа».
В украинском официозе зло, которое противостояло «героям небесной сотни», персонифицировано в конкретных образах. Один из них — бывший боец «Беркута» Павел Аброськин. Его в украинских СМИ, рассказывающих об уголовном деле Майдана, склоняли регулярно. Отец и сестра «беркутовца» — Михаил и Евгения Аброськины — уже давно не удивляются тому, что журналисты мало интересуются мнением самих милиционеров и их родных.
В такой ситуации оказались все родственники бойцов «Беркута», обвиненных в расстреле Майдана. Евгения приводит пример. Матери одного из погибших на Майдане сотрудников органов внутренних дел звонят из редакции, с энтузиазмом спрашивают: «Вы мать погибшего на Майдане?» — «Да, я мать погибшего «беркутовца». — «Ах вот как? Ну тогда до свидания».
«Мы сначала шли на контакт с потерпевшими, думали, им интересно честное расследование, узнать, кто по ним стрелял. Но, кроме материальной заинтересованности, у них нет ничего», — отмечает Михаил Аброськин.
«Им пообещали по 10 миллионов гривен с нас содрать. И все, их только это теперь волнует. Есть претензия от потерпевшего на три триллиона гривен. Так даже судья удивился: а бюджета Украины хватит, чтобы удовлетворить ваши требования? У них четкая установка: виноват «Беркут». Но если вы стояли на Майдане за европейские ценности, то вы должны также стоять и за торжество закона. Так почему же вам неинтересно, чтобы все было по закону?»
Многие из пострадавших в ходе беспорядков на Майдане активистов — люди с очень любопытными биографиями. «У некоторых проблемы с законом. У 90 процентов этого контингента нет постоянной работы. Откуда я это знаю? Это зачитывают в ходе судебных заседаний, но далеко не все попадает в СМИ. Основная масса — социально неблагополучные, судимые. Их не допускают на процесс, чтобы не наводить тень на светлый образ Майдана», — рассказывает Евгения Аброськина.
В медиа не отмечаются и другие странности процесса. «По поводу столкновения милиции со студентами, теми самыми «онижедетьми»: мне выдали список лиц, которые пострадали и получили медицинскую помощь. Так вот, самому младшему потерпевшему было 28 лет, а старшему — 63 года! Это что за студенты такие? С такой тягой к знаниям в таком-то возрасте? Заочники? А внутренние войска? Там на самом деле пацаны были по 18-19 лет, которых трактором давили», — разводит руками Михаил Аброськин.
Организаторы Майдана прекрасно отдавали себе отчет в том, что собой представляют его активисты. Двадцать первого февраля 2014-го был принят закон об амнистии участников беспорядков. И этот нормативный акт привел, говоря языком юриспруденции, к коллизии — то есть к противоречию между законами. Теперь запрещены сбор, регистрация, хранение персональных данных участников демонстраций. Более того, персональные данные майдановцев должны быть уничтожены. Как работать следствию и суду, если бойцам милиции в те дни противостояли многочисленные «никто и звать никак»? Ответ очевиден — следствие и суд просто не должны работать.
«Если мы представим видео или фотографию участника Майдана, который стреляет, то меня могут привлечь к ответственности», — отмечает Евгения.
В таких условиях обвинение не особенно утруждает себя подбором убедительных фактов.
«Начальник управления спецрасследований Генпрокуратуры Сергей Горбатюк, курирующий все «майдановские» дела, говорит: «Те, кто бил бойцов «Беркута», — провокаторы МВД». Пусть так. Но они, эти же самые активисты с такими же цепями, были у здания Рады в октябре 2014-го, уже после Майдана, когда из-за закона о люстрации были стычки с нацгвардейцами. Те же самые лица, они и на суд ходят, и в драках участвуют. И это никого не смущает», — изумляется Евгения Аброськина.
«Что тут скажешь? Человек отвечает на вопросы адвокатов, а сам смотрит на прокуроров — какой знак ему подадут?» — дополняет Михаил Аброськин.
Выступать публично родственники Павла Аброськина, уже назначенного Киевом «официальным злодеем», не боятся.
«Павлик был за закон, защищал закон. К тому, что там происходило, он относился так: «Ни в коем случае там не появляйтесь, это все фарс и комедия. Все несерьезно». Да уж, комедия. Вот только пострадали те, кто придерживался закона и верил в него», — говорит с горькой иронией Евгения. И становится понятно, что трагический февраль 2014-го действительно родил настоящих героев Украины. Только не тех, кого внесли в официальные списки, и не тех, чьи портреты рисуют на стенах домов. А тех, кто отстаивает свою правду, несмотря на то, что объявлен по всем каналам «врагом народа и преступником».
Оперативника уголовного розыска Александра в 2013-м в числе прочих бросили на усиление: сил «Беркута» и внутренних войск не хватало, чтобы противостоять митингующим. По его словам, протестующие сразу повели себя агрессивно. «Мы занимали здание горсовета, когда нас атаковали. Забрасывали кирпичами, травили газом из баллончиков. Мы были безоружны, да и кто бы тогда решился применить оружие? Стволы начали выдавать в последний день Майдана — когда пошли захваты райотделов милиции, начальство испугалось, что оружие достанется толпе. Нам его фактически выдавали на хранение, в МВД хотели избежать ответственности», — Александр тщательно подбирает слова, чтобы не сказать лишнего.
источник: cdn3.img.ria.ru
«Когда стало понятно, что все кончено, мы убегали от активистов через станцию метро «Арсенальная». А там солдатики из внутренних войск стояли поникшие: «У нас командира убило!»** Не знаю, что за часть была, кого тогда убили. Мы убежали, а они остались, им приказа отходить уже никто не мог отдать», — добавляет он.
Кто и откуда стрелял, Александр так и не узнал. В одном он уверен — целились и в силовиков, и в майдановцев.
«Били по всем — и по демонстрантам, и по милиции. Всех жалко. Майдановцев жалко, обычные люди, кому-то из них денег дали. Жалко пацанов и из «Беркута», и из внутренних войск. Последних особенно — их родители отдали государству, а от них все отреклись, все их бросили, хотя они честно выполняли приказ».
* Организация признана экстремистской и запрещена в России.
** По официальным данным, в ходе Майдана погибли два офицера внутренних войск — старшие лейтенанты полка специального назначения «Тигр».
waplaw 20 Февраля 2018