Руководитель Роскосмоса Дмитрий Рогозин заявил, что Россия не будет участвовать в американском проекте окололунной станции, если ей не будет предложен статус равноправного партнера. В качестве альтернативы он назвал совместную лунную станцию со странами БРИКС или полностью суверенный проект. Популяризатор космонавтики Виталий Егоров объясняет, что именно предлагали России, и что мы теряем, если откажемся.

Международная космическая станция прекратит работу в 2024 году. Возможно, этот срок будет продлён — но не больше, чем на несколько лет. Все последнее десятилетие космические агентства разных стран обсуждают варианты — какой будет пилотируемая космонавтика после МКС. Чаще всего звучала идея создать новую станцию, но уже за пределами низкой околоземной орбиты — в одной из точек Лагранжа или на окололунной орбите.

Примерно два года назад облик будущего преемника МКС выкристаллизовался в том виде, в каком он обсуждается сейчас — НАСА пришла к мысли, что это должна быть небольшая посещаемая станция в точке Лагранжа L2 системы Луна-Земля, за Луной. Этот проект под названием Deep Space Gateway, а позже Lunar Orbiting Platform — Gateway (LOP-G) NASA и обсуждают с Роскосмосом.

Надо оговориться, что далеко не все уверены в целесообразности создания лунной орбитальной станции. Например, инженер Роберт Зубрин, создатель проекта Mars Direct, считает, что ни в научном, ни в технологическом смысле окололунная станция ничего не даёт — это шаг на месте. Практически все, что можно сделать на этой станции, можно сделать и без неё, имея МКС и пилотируемые корабли.

Однако лунная станция — это прежде всего политический проект, как и предыдущая лунная программа. Ее смысл в том, чтобы сохранить пилотируемую космонавтику, преумножить тот технологический и человеческий капитал, который был создан за годы работы МКС. Полномасштабный марсианский проект сейчас не по силам ни NASA, ни кому либо еще, а окололунная станция — самый простой вариант все-таки сделать шаг за пределы околоземной орбиты. Простой с точки зрения технологий, с точки зрения финансов. Всем ясно, что нужно двигаться дальше, и эта станция является самым простым и самым дешёвым способом это сделать.

И для России это едва ли не единственный шанс сохранить пилотируемую космонавтику после завершения программы МКС. США сразу предложили России участвовать в этом проекте, хотя уже тогда было видно, что Россия не рассматривается как равноправный участник этого проекта, который мог бы сделать половину — свой сегмент. Изначально предполагалось, что Россия сделает только один небольшой модуль — шлюзовой. При этом Америка выражала готовность к сотрудничеству, вплоть до того, что предлагала свозить на своём «Орионе» (который должен полететь в 2020-е годы) в составе американского экипажа российских космонавтов, чтобы они, как минимум, занялись подключением этого модуля.

Однако год назад российская сторона начала настаивать на повторении опыта МКС, когда российские модули создавались по российским стандартам, а американские — по американским. Дело в том, что Международная космическая станция «сшита» из двух половин — российской и американской, которые очень сильно различаются — вплоть до того, что на российском сегменте напряжение в сети 28 вольт, а в американском — 120, что создаёт массу технических сложностей.

Америка требует, чтобы Россия делала модули по американским стандартам. Российским партнерам это, естественно, не интересно, потому что они не хотят во-первых, подстраиваться под других, а во-вторых просто нет денег на то, чтобы все технологии перекраивать под американские стандарты.

России, точнее РКК «Энергия», которая делала бы этот модуль, хочется делать то, что она делала раньше для советских станций, для МКС, без каких-либо дополнительных вложений.

Когда стало ясно, что Америка не готова включать в состав новой станции «советские» модули, российская сторона предложила перейти на отношения заказчик-подрядчик, то есть NASA должно было платить за модуль. А это уже было не очень интересно Америке.

И на все это накладываются политические противоречия. Роскосмос во времена Комарова был, все-таки, деловой организацией, у него был подход, направленный на поддержание экономической стабильности отрасли. Если бы можно было заработать на этом проекте, он бы на это пошёл. Но глава Роскосмоса сменился, а новый глава — Рогозин — политик, он рассматривает космонавтику как политический инструмент.

С его точки зрения, участие в американском проекте неприемлемо для России. Из соображений национального престижа он отказывает российской космонавтике в единственно возможном на сегодняшний день направлении развития в пилотируемом направлении.

Альтернативы, о которых он говорит, нереалистичны. О станции БРИКС говорили еще три года назад, причём речь шла о совместной околоземной станции. Но страны БРИКС никакого интереса к этим дискуссиям ни тогда, ни теперь не выказывали. У Индии и Китая свои интересы в космосе, во многом конкурирующие, и маловероятно, что они найдут какой-то проект, в котором захотят участвовать вместе — даже с Россией. Тем более, Россия надеется, что в этом проекте будут участвовать иностранные деньги и российские технологии, а тем же Китаю, и Индии не интересно отдавать деньги просто так, они рассчитывают эти технологии заполучить. Роскосмос хотел бы, чтобы это была продажа услуг, а Индии и Китаю может быть интересна только продажа технологий. Но даже в этом они не выказывали особого интереса, поэтому гипотетическая окололунная станция БРИКС никаким образом не является альтернативой и заменой американской, потому что американская — гораздо реальнее, хотя она пока остаётся на бумаге и в разговорах.

По сути Рогозин в угоду политическому моменту заменяет единственно реальную перспективу развития отечественной космонавтики в паре с американской направленной на Луну неким мифом об окололунной станции БРИКС.