источник: svpressa.ru

Россия могла остаться второй сверхдержавой, а скатилась к странам «третьего мира»

25 лет назад, 30 июня 1994 года, в России завершилась ваучерная приватизация. Согласно опросу ВЦИОМ, проведенному в 2017-м, 74% россиян оценили ее результаты крайне негативно. По мнению большинства граждан, в начале 1990-х произошел настоящий грабеж народа, хотя формально ни у кого ничего не украли лично. Но можно ли было провести ту приватизацию другими способами или обойтись без нее?

Необходимо сказать, откуда вообще взялись приватизационные чеки или ваучеры, на которые и скупались заводы и фабрики. Дело в том, что по советским законам, которые действовали на момент развала СССР, все крупные предприятия принадлежали народу, государство выступало лишь управляющим этой собственности. Поэтому передать предприятия в частные руки можно было только при формальном отказе граждан от своей доли в общем достоянии народного хозяйства. Государство не могло просто взять и передать промышленные мощности отдельным лицам или компаниям, это должны были сделать сами граждане.

Состоявшаяся модель приватизации во многом была придумана назначенным в ноябре 1991 года на должность главы Госкомитета по управлению государственным имуществом РСФСР, а вскоре вице-премьером правительства Анатолием Чубайсом. Эта модель заключалась в том, что все получали обезличенные ваучеры, которые по своему усмотрению можно было потратить на покупку акций предприятий.

На практике номинальная ценность приватизационного чека в 10 тысяч рублей из-за гиперинфляции превратилась в ничто. То есть граждане, которые сдавали свои ваучеры в так называемые чековые фонды, априори не могли рассчитывать на какую-либо существенную долю от своих вложений.

С другой стороны, предприятия тоже продавались за бесценок. Произошло это тоже из-за инфляции. Те, кто мог в то время скупить ваучеры, сделали свое состояние еще на советском законе о кооперации и хранили свои капиталы тоже в советских обесцененных рублях. Одним словом, государство заранее знало, кому надо отдать народные предприятия и сделало для них этот процесс максимально благоприятным.

На практике номинальная ценность приватизационного чека в 10 тысяч рублей из-за гиперинфляции превратилась в ничто. То есть граждане, которые сдавали свои ваучеры в так называемые чековые фонды, априори не могли рассчитывать на какую-либо существенную долю от своих вложений.

С другой стороны, предприятия тоже продавались за бесценок. Произошло это тоже из-за инфляции. Те, кто мог в то время скупить ваучеры, сделали свое состояние еще на советском законе о кооперации и хранили свои капиталы тоже в советских обесцененных рублях. Одним словом, государство заранее знало, кому надо отдать народные предприятия и сделало для них этот процесс максимально благоприятным.

Но даже от вложения обесцененных ваучеров большинство граждан ничего не получило. Первые годы после приватизации чековые фонды еще публиковали отчеты о своей деятельности, но потом будто растворились во времени и пространстве. Сегодня вряд ли кому придет в голову мысль достать полученные в 1992—1994 годах сертификаты и пойти требовать дивиденды. Хотя именно те чековые фонды и стали основой многих нынешних крупных промышленных и финансовых групп.

Если вкратце, то схему проведенной приватизации можно описать так. Людям раздали ваучеры, а потом вынудили за бесценок передать их ограниченной группе лиц, которые и скупили общенациональную собственность.

Ведущий научный сотрудник экономического факультета МГУ Андрей Колганов полагает, что с приватизацией вообще не было смысла спешить:

— Приватизация не была настолько неотложной мерой, чтобы отказ от монополии государственной собственности нельзя было провести более рациональными способами. К началу 1992 года действительно не было другого выхода, как перейти к рыночной экономике. Просто потому, что плановая система к тому моменту уже была почти полностью развалена и не функционировала. Но вот что надо было проводить ускоренную приватизацию, у меня возникают большие сомнения.

Я считаю, что предприятия можно было переводить на рыночные рельсы постепенно. И уже потом, по результатам адаптации к рынку, проводить приватизацию. Кстати, в Китае переход к рыночной экономики проходил без всякой приватизации, она началась только через 10 лет после начала рыночных реформ и проходила крайне медленно.

«СП»: — Можно было найти другие способы передачи собственности?

— В начале 1990-х не было достаточных денег для покупки государственных предприятий даже у тех, кто считался богатым. Именно поэтому и надо было повременить. Раздачу собственности за бесценок нельзя считать правильным решением.

Бывший народный депутат СССР Виктор Алкснис говорит, что альтернативы у проведенной приватизации существовали, а реализованная модель была выбрана по политическим мотивам:

— Альтернативные пути приватизации обсуждались на рубеже 1980-х и 1990-х и на высоком уровне, в том числе в Верховном Совете РСФСР. Был подготовлен закон, который не был утвержден Борисом Ельциным. Согласно этому законопроекту должны были быть выпущены именные приватизационные чеки, которые нельзя было отчуждать и которые бы менялись уже на акции предприятий. Одним из авторов такого подхода был тогдашний председатель Госкомимущества РСФСР Михаил Малей. Речь шла о том, чтобы действительно распределить национальное богатство страны между всеми гражданами России, при этом не допустить никаких спекуляций и перепродаж ваучеров. Но этот закон был отвергнут Ельциным, так как документ не устраивал окружение президента.

«СП»: — То есть был шанс просто сменить управляющего предприятиями. Передать эти функции от государства выбранным акционерами директорам.

— Именно это и предполагалось. Советские премьеры Николай Рыжков и потом Валентин Павлов хотели провести поэтапную приватизацию. На первом этапе предполагалась приватизация предприятий торговли и бытового обслуживания. Потом уже хотели передать средние предприятия. Но при этом категорически запрещалось приватизировать объекты топливно-сырьевого комплекса и крупных промышленных предприятий. Если бы пошли тем путем, то сейчас бы жили в другой стране и не утратили бы статуса второй сверхдержавы.

«СП»: — Однако приняли модель Чубайса.

— Россия — это единственная в мире страна, где приватизация ставила не экономические, а политические цели. Задачей ставилось не увеличение национального богатства и повышение эффективности экономики, а разрушение прежней системы. Позже Чубайс признался в одном из интервью, что каждый проданный завод воспринимал как гвоздь в крышку гроба коммунизма.

Была и вторая цель — обеспечить передачу национального богатства страны ограниченной группе лиц.

Однако и это всё было не главное. Напомню, приватизация проводилась под управлением американских консультантов, которых было много десятков в Госкомимуществе у Чубайса. Американцы проводили очень продуманную политику по уничтожению предприятий, которые работали на оборонно-промышленный комплекс.

Было много заводов, которые выпускали ключевые узлы для военной техники. Например, был небольшой подшипниковый завод, который помимо прочего выпускал микроподшипники для гироскопов. Реформаторы говорили, что подшипниковых заводов и так много, да и продукцию можно купить за границей. Но вот микроподшипники просто так не купить, а они используются в системах навигации на подводных лодках, в самолетах и в другой военной технике.

В ходе приватизации произошло не только ограбление граждан, но и заметное снижение возможностей оборонно-промышленного комплекса. Последствия этого мы ощущаем до сих пор. Судорожно пытаемся проводить политику импортозамещения, но больших побед на этом направлении не добились.

Напомню, 30 лет назад в советской военной технике не было ни одной иностранной детали. А вот недавно нам сказали, что мы не можем выпускать электронные чипы для спутников ГЛОНАСС. Это значит, что мы не сможем использовать высокоточное оружие.

Трагедия, а вернее диверсия, под видом приватизации будет нам отдаваться еще долгие десятилетия.