Накануне, 16 октября, «Комсомольская Правда» опубликовала интервью с генеральным директором Яндекса в России Еленой Буниной. По неизвестным причинам, сегодня днём 17 октября оригинальный текст интервью заменён на краткое обобщение.

Интервью взяла Анастасия Курдюкова. Roem.ru сохранил версию беседы опубликованную вчера.

(альтернативная копия на Web-архиве)

Елена Бунина: Законопроект об иностранном владении — дамоклов меч, занесенный над всей IT-индустрией

Генеральный директор Яндекса в России опасается, что новый документ навредит экономике и инвестиционному климату России

АНАСТАСИЯ КУРДЮКОВА

Елена Бунина, генеральный директор Яндекса в России (на фото). Фото предоставлены пресс-службой Яндекса.

— Елена Игоревна, 10 октября в Комитете Госдумы по информационной политике обсуждался законопроект об ограничении иностранного владения значимыми информационными ресурсами. Это вызвало массу опасений со стороны крупных российских компаний. Как вы оцениваете этот документ?

— Согласно проекту закона иностранцы не должны владеть более чем 20% акций в российских компаниях, которым принадлежат «значимые информационные ресурсы для развития в РФ информационной и коммуникационной инфраструктуры, а также технологий обработки данных». Если посмотреть на цель законопроекта — технологическая независимость и безопасность российской инфраструктуры, развитие национальной экономики, — то мы абсолютно ее поддерживаем. Мы, как и все российские игроки рынка, заинтересованы в развитии национальной экономики. При этом я верю, что стремительное развитие технологий в России и дальше возможно, ведь мы уже стали одной из самых передовых стран благодаря российским IT-компаниям.

— Цель кажется довольно правильной…

— Все верно. Цель законопроекта благая, но есть загвоздка. Законопроект в текущем виде этой цели совершенно не достигает, а во многом служит даже противоположным целям.

— В чем основная проблема законопроекта?

— В ограничение российских компаний в праве привлекать деньги на развитие из других стран. Россия сегодня уникальна — здесь есть локальные игроки, побеждающие глобальных: ВКонтакте соперничает с Facebook, Яндекс соперничает с Google, IVI с Netflix, Яндекс.Такси с Gett. Все они создавались и развиваются дальше с привлечением внешних инвестиций. Но текущая формулировка закона означает, что теперь привлекать деньги такие компании смогут только в России. В России на финансовом рынке нужных денег нет. Да и кажется, что России есть куда потратить свои деньги. Текущая редакция законопроекта фактически приведет к тому, что наши, российские, IT-компании сразу проиграют 100 очков компаниям глобальным. В нынешнем виде законопроект становится дамокловым мечом, занесенным над всей индустрией.

— Вы говорите, что текущая формулировка закона ущемляет российские компании. В чем это выражается?

— Вот представьте, что вы купили дорогую квартиру на 20-м этаже многоэтажки. Вы делаете ремонт себе, платите за коммунальные услуги и даже даете деньги на улучшение в подъезде. Но неожиданно консьерж запрещает вам пользоваться лифтом — по какой-то причине ездить на 20-й этаж небезопасно. При этом для все остальных жильцов в подъезде остается все как прежде. Пешком ходить только вам.

Мы сейчас примерно в такой ситуации: крупным российским компаниям могут запретить привлекать иностранный капитал, при этом для всех остальных наших «соседей» — западным компаниям — никаких ограничений не предполагается.

— Почему вы говорите, что закон негативно скажется только на российских компаниях?

— Потому что по какой-то причине в законе речь идет только об отечественных игроках. Ни Coogle, который занимает почти половину рынка поиска в России, ни YouTube, который обгоняет по популярности главные телеканалы, особенно среди молодежи, — никто из них значимым ресурсом не считается. Давайте подумаем, что будет через 10 лет?

— И что же, по вашему мнению, будет?

— Примерно то, что произошло с нашей электроникой, — Россия не имеет собственных мощностей по производству полупроводников. Из-за этого в том числе наша страна не производит мобильных телефонов, планшетов, компьютеров. Даже «мозги» наших автомобилей произведены из иностранных деталей.

Законопроект в его текущей редакции может сделать то же самое с IT-отраслью. По нашим улицам будут ездить автомобили, в которых не только начинка, но и программа будет уже иностранная. Я говорю про беспилотники, которые в ближайшие 10 — 20 лет точно будут повсеместно на наших улицах. И эти беспилотники будут не российские, а американские или китайские.

— Но вы ведь и сами используете «Тойоты» и «Хендэ» для беспилотников?

— Да, но в этом случае машина может быть любой: мы активно работаем не только с зарубежными, но и с российскими автопроизводителями. Мы разрабатываем беспилотную платформу, и главное в ней — программа. Именно программа отвечает за то, как и куда машина поедет. Сейчас эта сфера по важности и потенциалу — как развитие полетов в космос в прошлом веке: каждая страна старалась быть первой. И сейчас надо определиться, чего мы хотим: чтобы по улицам ездили только иностранные беспилотники или чтобы у российских компаний был шанс выпустить свои разработки?

Яндекс конкурирует с международными IT-гигантами как работодатель. Фото: Фото предоставлены пресс-службой Яндекса.

ПОД УГРОЗОЙ ЛЮБОЙ САЙТ, ПРОГРАММА, ПРИЛОЖЕНИЕ

— В своих ответах вы называете только примеры Яндекса. Неужели это касается только вас?

— Пока совершенно непонятно, кого именно это касается и кому запретят получать инвестиции от иностранцев, потому что никаких критериев нет и неизвестно, кто их будет придумывать. Как и по какому принципу. Потенциально под законопроект может попасть любой сайт, программа и приложение: личный кабинет, мобильный банк, простой форум — все под угрозой.

— Но вы можете предположить, кто это мог бы быть?

— Если говорить о больших компаниях, у кого иностранного капитала больше 20%, то очевидных кандидатов несколько — это и Mail.ru Group, и Сбербанк, который давно уже настоящая IT-экосистема; и вся большая тройка сотовых операторов, и, конечно, Яндекс. Все мы активно привлекаем иностранные инвестиции, размещая от 45% до 85% своих акций на бирже. Кстати, в России давно существует масса примеров, когда в стратегической отрасли — сырьевой и перерабатывающей — активно работают иностранные деньги. И в этом нет ничего страшного, так работает открытый рынок. Главное, чтобы налоги оставались в стране, создавались новые рабочие места и технологии, готовились новые кадры.

— Разве иностранные деньги не позволяют влиять на решения внутри компании?

— Вовсе нет. Во-первых, большинство инвесторов вкладывают деньги только с одной-единственной целью — заработать на росте стоимости акций или дивидендах. То есть, если упрощенно, инвестор, покупая акции, дает деньги, компания на них развивается, стоимость ее акций растет, инвестор за счет этого получает прибыль с продажи акций. Все довольны. Инвестору не столь важно, какие решения принимает компания, лишь бы она была прибыльна и ее стоимость росла. Во-вторых, сами по себе деньги не дают возможности управлять компанией: владеть — не значит контролировать. Принимать решения можно только с помощью голосов, а это не всегда равнозначно вложенным деньгам. Например, в случае Яндекса экономическая доля в руках россиян — всего около 15%, но при этом они владеют около 57% всех голосов. Это значит, что финальное решение по всем вопросам всегда остается за российскими гражданами.

РЕШЕНИЕ ЕСТЬ

— Что вы предлагаете?

— Во-первых, важно, чтобы в законе была четко прописана голосующая доля, которая реально влияет на возможность принятия решений. Просто инвестиции в компанию, которые предлагается ограничить, к этому имеют очень опосредованное отношение. И если мы беспокоимся о национальной безопасности, то имеет смысл, возможно, сделать минимальное ограничение голосующей доли у российских граждан и менеджмента в 51%. Этого вполне достаточно для того, чтобы достичь целей закона.

— Во-вторых, рынок IT уже настолько проник во все остальные отрасли, что отделить его не представляется возможным. Поэтому логично, если законопроект будет распространяться на все отрасли и сферы. Сегодня IT-компаниями справедливо называть не только поисковики или соцсети, но и банки, нефте- и газодобывающие компании, розничные сети. Ведь большая часть процессов в этих отраслях уже строится на математике и алгоритмах.

— В-третьих, важно, чтобы любое регулирование не было оторвано от реальности. Нужно создать рабочую группу, вместе садиться и обсуждать каждый пункт законопроекта, исходя их поставленных целей. Сейчас очень велик соблазн все сделать быстро, но тут есть огромные риски выплеснуть ребенка вместе с водой — преследуя благую цель, просто взять и убить передовую отрасль в России. Все это мы сейчас пытаемся донести до авторов законопроекта, депутатов Госдумы, и готовы дальше приводить доводы в пользу взвешенного подхода.

— Яндекс часто обвиняют в том, что он показывает фейковые новости в Яндекс.Новостях. Может ли быть так, что этот закон — попытка повлиять на информационную картину дня?

— Наш сервис показывает только те новости, которые пишут официально зарегистрированные СМИ. Такие СМИ уже попадают под закон об ограничении иностранного владения в 20%. Непонятно, согласитесь, зачем для решения такой задачи дублировать уже существующий закон.

— Но ведь сейчас этот и все другие ваши сервисы фактически принадлежат голландскому юрлицу Яндекса, ведь так?

— Очень важный вопрос — что есть российская компания. В моем понимании, российская компания это та, что платит налоги в российский бюджет. Яндекс заплатил за прошлый год 38 млрд рублей в виде налогов. Каждый день мы платим в России налогов в 7 раз больше, чем в Нидерландах за весь год. Вдумайтесь — за день в России в 7 раз больше, чем в Голландии за год.

Российская компания — та, что дает работу гражданам России. В Яндексе работает более 10 тысяч человек, около половины из которых — ценные в масштабе страны программисты и инженеры. Кроме того, мы обеспечиваем работой около 5 млн людей в разных регионах, в том числе водителей такси, курьеров и так далее.

Более того, если бы мы разделяли судьбу компании и страны, мы бы не вкладывали в ее будущее. Например, мы уже вложили в образование 1 миллиард рублей за последние три года, а в следующие 3 года мы инвестируем в пять раз больше — около 5 млрд рублей. Это поможет обучить более 100 тысяч школьников и студентов новым востребованным профессиям, таким как программист, аналитик, инженер. Мы хотим, чтобы наши дети и дальше строили экономику России, работая над технологиями в самых разных сферах и компаниях.

На российском рынке есть локальные игроки, побеждающие глобальных: ВКонтакте соперничает с Facebook, Яндекс с Google, IVI с Netflix, Яндекс.Такси с Gett. Фото предоставлены пресс-службой Яндекса.

«ЛИШИМСЯ ЛУЧШИХ СПЕЦИАЛИСТОВ»

— Может ли этот законопроект повлиять на ваших сотрудников? Каким образом?

— Да, может. Сейчас нам удается не только привлекать лучших специалистов в стране, но и возвращать из-за океана уехавших когда-то талантливых ребят. При этом мы конкурируем с международными IT-гигантами как работодатель. Сейчас, по разным исследованиям, 54% IT-специалистов хотят работать за рубежом — это «цифровые таланты»: специалисты по искусственному интеллекту и машинному обучению. Если законопроект примут в таком виде, то мы просто потеряем лучших людей. И надо понимать, что они перейдут не в Mail.ru Group или Сбербанк, а уедут работать за границу в иностранные компании.

Я лично потратила огромное количество времени и усилий на то, чтобы оставить в компании и в стране людей, которые уже получили предложение о работе в США или Европе. Более того, за последние несколько лет мы вернули более 120 специалистов обратно в страну. Это мое личное достижение, которое сейчас может разом перечеркнуться этим законопроектом.

— А что их заставляет оставаться в стране сейчас?

— Лучшие специалисты работают не только за деньги — им нужны амбициозные проекты и задачи. Я давно преподаю в МГУ и вижу это, каждый день приходя к студентам: у них глаза горят именно создавать что-то совершенно новое. Если у них не будет такой возможности в России, они просто уедут и найдут такую возможность в другом месте. Так уже было в 90-х, в нулевых — уезжали большинство специалистов, и студенты тянулись за ними. Я не хочу, чтобы это повторилось. Если законопроект будет принят в таком виде, это не только серьезно навредит инвестиционному климату страны, но и не даст возможности компаниям придумывать новые суперпроекты, которые будут удерживать людей здесь. Более 20 лет мы развивали интернет и технологии в России, чтобы страна стала одной из первых в этой сфере. И Яндекс знают по всему миру как одну из немногих компаний, способных конкурировать своими технологиями с глобальными игроками. Очень важно, чтобы мы все могли это делать и следующие 20 лет.

 P. S. «Комсомольская правда» была и остается единственной российской газетой, в рекламе которой согласился сняться сам Владимир Путин.

источник: s0.rbk.ru

Елена Бунина (Фото: Илья Вартанян / пресс-служба «Яндекса»)

За последний год инвесторы крупнейшего российского интернет-холдинга трижды столкнулись с резким падением его акций из-за потенциальной необходимости поменять структуру акционеров. В середине октября 2018 года появилась информация о возможном приобретении Сбербанком крупного пакета акций «Яндекса», это обвалило капитализацию почти на $3 млрд. Падение повторилось, когда появился законопроект о запрете для иностранцев владеть более 20% в новостных агрегаторах. В июле в Госдуму были внесены поправки о «значимых информационных ресурсах в интернете», которые требуют, чтобы иностранцам принадлежало не более 20% в компаниях, владеющих подобными ресурсами. Спустя несколько месяцев на новостях по мотивам обсуждения этого законопроекта на заседании профильного комитета в Госдуме капитализация компании 11 октября снизилась на $1,8 млрд, до $9,8 млрд.

«Разумные люди понимают, что придумали что-то не то»

— Вы видите связь между слухами о принуждении компании к продаже в пользу государства и законодательными инициативами, которые предусматривают для «Яндекса» изменение структуры акционеров?

— На самом деле здесь несколько сплетенных между собой событий. Лет 15 назад казалось, что интернет и все компании этого сегмента — это эксперимент, игрушка и на них можно не обращать внимания. Интернет-компании сегодня — это не только «Яндекс» или Mail.Ru Group, а еще Сбербанк, X5 Retail Group, «Сибур» и так далее.
Процесс идет не только в России, вообще везде в мире. У всех государств возникло понимание, что интернет — нечто громадное и важное. Естественно, интерес к интернету у государств повысился. Это нормально. Пока государство придумывает, что делать, появляется много разных законодательных проектов, в том числе инициатива про значимые ресурсы. Но разумные люди понимают, что придумали что-то не то. Надо обсуждать и менять.

Когда государства делают что-то впервые, часто это бывает разрушительно. И пока все эти инициативы, которые звучали, — все то, от чего у нас акции падают, — были скорее разрушительны. Давайте посмотрим на «Яндекс», Mail.Ru Group, Сбербанк. Финансовые инвестиции должны быть совершенно безграничными, они должны привлекаться из любых уголков мира, потому что очень хорошо, если в Россию приходят деньги. Понятно, что не надо, чтобы большой финансовый пакет был в одних руках, — это опасно. Но если это все маленькие пакеты, пусть они будут со всего мира. И из России тоже. Если бы из России можно было бы очень много денег получить, тоже было бы хорошо, но пока это не так.

Мы не понимаем, почему применительно к интернет-компаниям речь идет о 80% (такая доля по аналогии с контролем над СМИ, по версии депутата Горелкина, должна принадлежать российским инвесторам в значимых сайтах. — РБК). Государство понимает, как контролировать экономику, работающую с реальными, физическими предметами — таможня, санитарный контроль и другие барьеры, через которые можно контролировать доступ товаров на внутренний рынок. Но ведь интернет границ не знает, и меры, которые предлагает законопроект, здесь сработают ровно в обратную сторону: глобальным игрокам оставляют свободный доступ на рынок России, а российские — в обратную сторону — работать уже не смогут. Из-за нехватки инвестиций их продукт будет отставать и попросту никому не будет интересен. Ни там, ни здесь. Это прямо противоречит самой цели закона, которая говорит про поддержку российских стратегических ИT-компаний.

— Но инициативы по регулированию обваливают капитализацию только у вас.

— Чем ликвиднее актив, тем более он чувствителен к любым изменениям на рынке. Объем торгов наших акций в разы выше, чем у некоторых наших коллег по цеху. Наши акции стали лакмусовой бумажкой российского технологического сектора. Резкое падение акций отражает мнение иностранных инвесторов о происходящих изменениях на российском рынке, в том числе с точки зрения нового регулирования.

— Допускаете ли вы, что цель всех законодательных инициатив — это снизить ваши акции до минимального уровня, чтобы потом задешево купить?

— Такая цель тоже возможна. Но мы все же говорим про приоритеты государства, ведь именно об этом написано в законопроекте. Они включают защиту национальных интересов. Что, повторюсь, вполне понятные цели, но методика их достижения пока вызывает много вопросов. И все разумные люди это прекрасно понимают.

Если гипотетически моделировать вариант со снижением стоимости акций. Кому это может быть выгодно? Допустим, сейчас акции упали на 20% и их купили. Они потом на 20% отросли. Нехорошая игра, но понятная.

Теперь представьте, что такой закон [Горелкина] почти выпустили, все уже на волоске и, например, наши акции упали еще больше, до $10. И наконец, тот человек, который это все задумал, купил все наши акции и стал руководить компанией. Предположим.

Цена акций уже не отрастет, потому что инвесторы скажут: «До свидания. Мы больше так не можем. Есть какой-то предел в испытании наших нервов». Надо не забывать, что у наших сотрудников, почти у 50%, часть компенсации находится в акциях. Это ключевые люди. Для самых топовых падение акции, например, в четыре раза означает аналогичное падение дохода. Для каких-то просто хороших специалистов это падение дохода, предположим на 30%, тоже прилично. И что они после этого делают? Собирают вещи и уезжают в Facebook. А когда у нас, например, 25% ключевых сотрудников уехали в Facebook, что получит новый условный владелец? Вся сила компании в людях.

 

источник: s0.rbk.ru

 

«Если Сбербанк в нас верит, он берет и покупает 20% на бирже»

— Год назад первое падение акций было на слухах о продаже пакета «Яндекса» Сбербанку. Как вы оцениваете эффект от возможного прихода Сбербанка в ваши акционеры?

— У нас акции на бирже, можно взять и купить 20% наших акций, без проблем. Поэтому, условно говоря, если Сбербанк в нас верит, то он берет и покупает 20%. Представим себе, что пришло такое объявление: Сбербанк купил на открытом рынке 20% наших акций. От этого ничего не упадет, нормальная совершенно ситуация, все порадуются.

— Правда ли, что тогда отреагировали не только внешние инвесторы — ключевые сотрудники «Яндекса» заявили руководству, что, если это произойдет, они уволятся?

— Да, некоторые люди так приходили. Для нас очень важно сохранить уникальную корпоративную культуру в «Яндексе». Конечно, появление нового крупного собственника может на нее повлиять. Скажу одно — очень важно, что нами до сих пор управляет Аркадий, и во многом наша экосистема — это отражение того, как это слово понимал Илья, понимает Аркадий и вся управленческая команда. У Сбербанка экосистема своя, она построена вокруг их идеологии и культуры. Она тоже хорошая, просто другая, построена другими людьми.

— Кто-то из крупных, непрофильных инвесторов приходил к вам с предложением купить долю? Говорили про Романа Абрамовича.

— Мы много общаемся с рынком на тему тех или иных возможных партнерств и сотрудничества. Это общение идет своим путем.

Что такое «Яндекс»

Yandex — (сокращение от yet another indexer — «еще один индексатор») — был создан Аркадием Воложем и Ильей Сегаловичем в начале 1990-х годов. Флагманский продукт — поисковик (поисковая машина Яndex-Web) был впервые анонсирован 23 сентября 1997-го. Фактически компания «Яндекс» появилась в 2000 году, тогда же были запущены первые сервисы — «Каталог», «Новости», «Почта», хостинг сайтов и др. В 2002 году «Яндекс» вышел на самоокупаемость за счет продажи контекстной рекламы в поисковике, а уже в 2003-м акционеры интернет-холдинга получили первые дивиденды на $100 тыс. В августе 2008-го официальное название всей системы изменилось с Яndex на кириллическое «Яндекс». На текущий момент помимо системы поиска и портала компания развивает направления электронной коммерции, онлайн-заказа такси, foodtech-направление, сервисы объявлений, образования и др. Консолидированная выручка группы за 2018 год — 127,7 млрд руб., доля компании на российском поисковом рынке (включая поиск на мобильных устройствах) — 56,9%.

«Вопрос акционерной структуры — это живой процесс»

— Какое изменение структуры владения компанией может устроить и вас, и государство?

— Вопрос акционерной структуры — это живой, текущий процесс, рассматривать который мы начали задолго и независимо от появления обсуждаемого законопроекта.

— Александр Волошин действительно предлагал рассмотреть возможность вхождения нового суверенного фонда в российский бизнес «Яндекса»? Предположительно, его переписку с таким в том числе предложением публиковал «Незыгарь».

— Вокруг нашей компании последнее время такое количество «конспирологических теорий», что я не буду комментировать — ни все вместе, ни каждую в отдельности.

— Изменение структуры акционеров «Яндекса» потребуется в любом случае, если будет принят вариант законопроекта Горелкина: там не допускается вариант двойного гражданства, которое есть у Аркадия Воложа.

— Он российский гражданин с российским паспортом. В любой ситуации можно сделать какую-то разумную реструктуризацию, которая не затронет операционное управление. Это ключевое. Но еще раз про этот законопроект: мы вообще не понимаем, зачем он нужен. В текущих формулировках он никаких проблем не решает.

— Есть ли у вас дедлайн по финальному решению по изменению структуры акционеров? Может ли структура владения «Яндексом» поменяться в течение полугода, года?

— Важно, чтобы все прошло максимально правильно, обдуманно. Точно знаем, что решение найдется.

— Вы считаете, что у российских инвесторов сейчас нет достаточно денег, чтобы заменить иностранные инвестиции в компании Рунета?

— Если взять все российские компании и суммировать все деньги, которые пришли в эти компании от иностранных инвесторов, — это будет астрономическая сумма. Теперь представьте, что каждой такой компании разрешат иметь только 20% иностранного капитала. Инвесторы уйдут, не видя для себя экономического смысла держать деньги в таких активах, потому что ликвидность будет очень низкой. Они просто потеряют интерес к российским активам. А покрыть разницу российским инвесторам будет крайне тяжело. Не хватит всех Абрамовичей, которые есть в стране.

— А если речь не про все компании, а про «Яндекс»?

— Сейчас законопроект [Горелкина] настолько неопределенно написан, что есть ощущение, что любая компания может под это подойти. У каждой компании есть сайт и есть непрозрачный способ, как компания будет попадать под требование закона. Просто кто-то должен внести его в список. И это некий дамоклов меч, который будет висеть над всей индустрией: вдруг данная компания завтра попадет в список, и, значит, сегодня в нее вкладывать нельзя.

— То, что происходило вокруг в последний год, дело Майкла Калви, законопроекты о «суверенном интернете» и так далее, сказалось на кадровой ситуации? Столкнулись ли с уходом сотрудников?

— Мы мониторим, сколько сотрудников переезжают за границу. Конечно, за последние несколько лет довольно много ребят уехали на Запад –– наши программисты за рубежом в цене. Но этот показатель каким-то взрывным образом не рос. Всегда происходит что-нибудь, из-за чего часть сотрудников хотят уехать. Но важно понимать, что мы много работаем и над тем, чтобы возвращать сотрудников обратно в страну. Лично я очень много сил и энергии потратила на то, чтобы они не уезжали или даже возвращались обратно. За последние три года нам удалось вернуть больше ста ребят, которые когда-то уехали за границу, а сейчас поверили в российские ИТ-компании, амбициозность и реализуемость задач, которые мы решаем.

— Куда уезжают?

— Раньше очень много в США уезжали, сейчас там с визами сложнее, поэтому в основном в Цюрих, Лондон, иногда в Мюнхен.

— Как вы сотрудникам объясняете ситуацию в компании? Условно, вот происходит падение акций, вы в топе новостей…

–– «Не переживайте, наши зайчики, все будет хорошо…» Каждую пятницу мы проводим собрание всей компании — у нас это со времен основания «Яндекса» называется хурал, где мы обсуждаем все самые важные события недели. Собираемся в 12 часов в большой переговорке, а другие офисы подключаем по видеосвязи. В прошлую пятницу акции еще не упали к 12:00. Поэтому мы просто рассказали про совещание в Думе и сам закон — про то, что мы об этом думаем.

— Если появится некий новый инвестор, который получит контроль над компанией, что, на ваш взгляд, будет с «Яндексом»?

— Наш главный актив — это люди. ДНК и корпоративную культуру формирует каждый из 10 тыс. наших сотрудников, половина из которых, по сути, акционеры. Мы выдерживаем отток в год, например, 5% сильных сотрудников. Это тяжело, но это восстанавливаемо. А вот если уйдет сильно больше — это не восстановить. Уйдут не в соседний бизнес-центр, а, скорее всего, уедут за рубеж, потому что мы видим, каким спросом там пользуются «яндексоиды» и какая очередь за ними стоит. Из этого следует, что новые классные сервисы, над которыми мы сейчас работаем, развиваться не будут. А дальше компания превратится в угрюмый, унылый поисковик, в котором можно что-то найти, и все. «Яндекс — найдется что-нибудь».

— Есть теория, что изменение структуры владения «Яндекса» связано в том числе с тем, какой идеологический вес приобрел сервис «Яндекс.Новости». В какой-то момент вы даже сами говорили, что готовы выделить его в отдельную компанию и расстаться.

— Сейчас есть закон о СМИ, по которому лицензию может получить только СМИ с 20-процентной долей иностранцев. Мы работаем только со СМИ, имеющими государственную регистрацию, и агрегируем только то, что они пишут. Если зарегистрированные СМИ что-то написали — непонятно, при чем тут агрегатор? Любое наше вмешательство в этой части как раз будет противоречить действующему законодательству. Картину складывают алгоритмы на основе того, что пишут официально зарегистрированные СМИ. Если пишут много — новость может попасть в топ, мало — сюжет в топ новостей никогда не поднимется.

«Какая-то абсолютная несусветная глупость сейчас происходит»

— Не было ли с вашей стороны инициативы встретиться с президентом и обсудить ситуацию вокруг компании?

— Нет, не было.

— Вы присутствовали в этом году на прямой линии с Владимиром Путиным, на которой он сказал, что государство «Яндексу» помогает. Это про что было?

— Я думаю, может быть, он имел в виду решение ФАС по праву выбора поисковика (по мировому соглашению ФАС и Google от 2017 года компания не препятствует установке альтернативных сервисов на смартфонах и других устройствах на базе Android. — РБК). Но это скорее была помощь всему рынку. Мы очень благодарны, что государство в лице ФАС создало равные условия для всех компаний. Регулирование по беспилотникам тоже можно считать помощью. По крайней мере мы благодарны за то, что это было сделано.

источник: s0.rbk.ru

 

Тестирование беспилотного автомобиля «Яндекс» в Москве (Фото: Сергей Мамонтов / РИА Новости)

— Но почему вы не используете позицию одной из крупнейших технологических компаний, которая задействована в диалоге с властью? К примеру, прийти на встречу с Путиным и сказать: «Мы вам проект «Цифровая экономика» пишем, а тут приходит депутат Горелкин, и мы за сутки стоим минус 136 млрд руб.?»

— Как я уже говорила, многие во власти нас слышат. Но проблема в том, что есть и те, кто не слышит и слышать не хочет.

— Какая часть власти не слышит? Силовой блок?

— Во всех частях есть те, кто слышит и не слышит. Скажем, и среди тех ведомств, кому приписывают поддержку закона, есть люди, которые понимают риски и отрицательно относятся к подобным инициативам. Мы в «Яндексе» сами принимаем очень много решений каждый день. Какие-то из них оказываются глупыми. Ну, бывает, не подумали.

Мне сложно сказать, что точно происходит с той стороны, поэтому объясняю для себя это все-таки поспешностью и несогласованностью, которую надо разъяснить всем, до кого мы можем дойти, связаться, дотянуться. Когда поймут, что происходит глупость, уверена, они поменяют решение.

На заседании в Думе (10 октября) очень было странно. Там были люди от бизнеса, которые говорили: «Как же можно инвестиции прекратить в Россию? Мы же не выживем, все уедут». Были чиновники, которые рассказывали, как же важно, чтобы Россия была безопасной, и как опасно, если Америка будет за нами следить. Потом кто-то из депутатов сказал: «Есть две стороны: одна сторона — те, кто хочет безопасности, другая хочет финансов, надо что-то тут думать». Понимаете, здесь же какая ситуация, с точностью до наоборот, — нужно иметь доступ к инвестиционному рынку для безопасности страны. В высоких технологиях они нужны как воздух. Это понимание должно прийти ко всем: и к депутатам, и ко всем остальным. По-моему, сейчас происходит какая-то абсолютная несусветная глупость.

— У вас есть дата-центр в Финляндии, и в опубликованных «Незыгарем» документах есть мнение, что надо перенести все данные в Россию. Что именно хранится в Финляндии?

— В Финляндии российские данные не хранятся. У нас много дата-центров в России, есть дата-центр в Финляндии. Понятно, что если появится новый закон, что то-то и то-то должно храниться обязательно в России, вообще не проблема все то, что написано в законе, хранить в России. Мы как раз летом объявляли, что инвестировали 10 млрд руб. в развитие своего дата-центра во Владимирской области.

— Вообще отказаться от зарубежных дата-центров нет смысла?

— Нет смысла отказываться. Это удобно для работы. Сервисы «Яндекса» есть в десятках стран, мы работаем в Европе и даже в Африку недавно «Яндекс.Такси» вышло. Поэтому объективно нужны дата-центры и в других странах, как минимум чтобы быстрее обрабатывать данные.

— Как вы оцениваете техническую продвинутость государства с точки зрения подходов к регулированию интернета? К примеру, есть Роскомнадзор, у которого проблема регулярно с отключением Telegram. И было такое объяснение, что техническая подготовка специалистов на стороне исполнителя хромает, поэтому «рубильник» выключить не удалось. Вы с ними на одном языке разговариваете, концептуально они понимают, как интернет устроен?

— Я думаю, среди них есть те, кто понимает. Например, когда мы только начинали развивать проект самозанятых с ФНС (налоговиками), мы увидели крайне высокую степень понимания технологий с их стороны. Но, конечно, уровень ИT-специалистов везде разный. В любом случае надо стараться, чтобы в России не только оставались, но и хотели вернуться лучшие специалисты.

Пять фактов о Елене Буниной

12 мая 1976 года — родилась в Москве. Отец — политтехнолог, историк, президент фонда «Центр политических технологий» Игорь Бунин (умер в прошлом году).

1998 год — окончила механико-математический факультет Московского государственного университета (МГУ) им. М.В. Ломоносова и математический колледж Независимого московского университета. Доктор физико-математических наук («Автоморфизмы и элементарная эквивалентность групп Шевалле и других производных структур»).

С 2001 года ведет активную преподавательскую деятельность: сначала программирование на механико-математическом факультете МГУ, затем (и по настоящее время) — алгебру на кафедре высшей алгебры МГУ.

С 2007 года работает в «Яндексе». Занимала должность руководителя отдела по работе с академическими программами интернет-холдинга, возглавляла департамент организационного развития и управления персоналом.

С 1 января 2017 года — гендиректор «Яндекса» в России.

Авторы: Анна Балашова, Кирилл Сироткин, Мария Коломыченко, Ирина Парфентьева