Правильно это или нет? По-моему, вопрос как минимум заслуживает профессионального обсуждения. Речь ведь идет о трагической гибели человека, молодой женщины, у которой остались родные и близкие. Собственно, они есть и у самого Соколова, и о них тоже не лишне помнить.

Имеется и другая — наверное, даже более общественно значимая — причина унять редакционный пыл. Международные исследования, о которых я расскажу ниже, ясно показывают, что раздувание прессой сенсаций вокруг кровавых расправ повышает вероятность их повторения.

При этом я совершенно не призываю что-либо замалчивать. Спрашивая себя, нужно ли вообще вникать в подробности питерской драмы, отвечаю утвердительно, хотя, например, лично мне это крайне неприятно.

Убийца — почти мой ровесник. Как и я, отец двух детей. Образованный человек: гуманитарий, западник, награжденный даже иностранным орденом. «Интеллигент», разыгрывавший из себя (как я понимаю, часто в буквальном смысле) благородного человека.

И при всем этом — учинивший то, что он учинил. Сотворивший кошмар, у которого, как задним числом выясняется, тоже была своя предыстория.

Конечно, надо во всем этом разбираться. Даже если мы хотим просто убедиться, что это страшная аберрация, чудовищное исключение из правил, а не зеркало, отразившее потаенную, больную и уродливую часть нашей реальной жизни. Может, даже часть нашей пресловутой «русской души», в которой люди масштаба Достоевского или Салтыкова-Щедрина тоже много чего умели разглядеть.

Но они вскрывали моральные и социальные язвы для того, чтобы пытаться исцелять души. А мы? То, что я вижу на экранах наших компьютеров и телевизоров, мне часто напоминает не лечение, а глумление, «пляску на костях».

Я сам журналист, всю жизнь в этой профессии. А проблему вооруженного насилия — в жизни и в информационном пространстве — наблюдал не только в России, но и в Америке. Например, при освещении публичных расправ, включая массовые расстрелы, и других сенсационных преступлений.

За океаном такие вещи, к сожалению, происходят регулярно — в том числе и из-за «эффекта подражания». Связь между феноменом массовых расправ и их освещением в прессе не раз становилась предметом специального изучения.

В августе нынешнего года центр им. Шоренстайна в школе государственного управления им. Кеннеди при Гарвардском университете составил целую подборку таких исследований в помощь «журналистам, освещающим массовые расстрелы». Первая же работа в перечне указывает на «потенциальную причинно-следственную связь» между сенсационными публикациями в СМИ и ростом продаж стрелкового оружия.

В 2017 году научный вестник America Journal of Public Health напечатал отчет об исследовании на тему «Массовые расстрелы: роль СМИ в распространении [эффекта] общего подражания”. В публикации не только рассматривался вопрос о том, „как сообщения СМИ могут повышать вероятность очередного инцидента со стрельбой“, но и предлагались рекомендации для прессы (media reporting guidelines) по „сведению к минимуму эффекта подражания и снижению вероятности [нового] массового расстрела“.

В октябре прошлого года австралийские ученые, работавшие на американском материале, опубликовали доклад о том, „как освещение в СМИ влияет на массовые расстрелы“, и дали даже статистику: по их оценке, раздувание сенсаций провоцирует „в среднем приблизительно по три“ новых инцидента в течение недели после исходного случая.

Добавлю, что в США уже третий сезон идет телесериал CopyСat Killers — в жанре псевдодокументального журналистского расследования реальных убийств, совершенных, насколько известно, „по сценарию“ известных голливудских фильмов. И образцы для подражания продолжают множиться. Поэтому меня, например, совершенно не радует кассовый успех нового фильма „Джокер“, в том числе и в российском прокате.

А помните „Боулинг для Колумбины“? Когда кинодокументалист Майкл Мур снимал эту ленту о бойне в средней школе Columbine в штате Колорадо в 1999 году, такие расправы считались сравнительно редкими. С тех пор они настолько участились, что в Америке нынешнюю молодежь порой называют „поколением массовых расстрелов“.

В последнее же время вооруженные преступники все чаще появляются и в российских школах.

Классические русские вопросы — „кто виноват?“ и „что делать?“. Классический ответ на первый, как нам недавно объяснили остряки из КВН, — „не я“.

Ответа на второй никто толком не знает, в том числе и власти. Хотя помимо усиления охраны они пытаются принимать меры, в частности, по выявлению и пресечению пропаганды насилия, прежде всего в интернете.

У меня тоже нет готовых рецептов. Но я считаю, что нам, журналистам, грех отделываться ответом „не мы“.

Я вот говорил с коллегой, уважаемым человеком в профессиональном сообществе, и он вслух ужасался не только самим преступлением питерского доцента, но и тем, что оно „буквально информационно навязывается со всех носителей“, что „невозможно даже уши заткнуть и глаза закрыть“.

»Да, есть свобода слова, но любой свободой надо уметь пользоваться, не задевая чувств и личного мира окружающих", — продолжал собеседник. По его убеждению, «разговор, по сути, идет об ответственности журналистов», каким бы «наивным рудиментом прошлого века» ни выглядела эта тема.

Мне самому она никаким рудиментом не кажется. Наоборот, по-моему, тема была, есть и будет центральной в нашей профессии, хотя бы потому, что от нее во многом зависит доверие к прессе.

И я считаю, журналистам стоит хотя бы попробовать обсудить: мы-то сами что можем и хотим сделать, чтобы не «плясать на костях»? Почему бы нам не вникнуть, например, в те рекомендации для СМИ, которые уже составлены американцами?

В целом, по-моему, если федеральные телеканалы и солидные издания начнут проявлять сдержанность, то это станет примером и для всех остальных, вплоть до блогеров.

Конечно, на фоне того, что у нас ежедневно и чуть ли не ежечасно несется с телеэкранов, призыв «нажать на тормоза» многим покажется наивным. Но задумайтесь об альтернативе. Зарабатывание денег на «кровавых» сенсациях, по сути, способствует тому, чтобы эти сенсации множились.

А, как говорит один мой приятель, «вам здесь жить».