Комментарии участников:
источник: stihi.ru
Памяти Токтогон Алтыбасаровой
Евгений Кабалин
Бледных, тщедушных, похожих на тени,
вниз молчаливо прячущих взгляды,
сиротскую роту детишек-растений
из горького города в мёртвой осаде
в краю Иссык-Куля с любовью безбрежной
прижала к себе, словно мать-героиня,
тростинка-подросток с душой белоснежной
и мощной, как горного пика твердыня.
Она, словно ангел, руками-крылами
прикрыла несчастных мальцов обречённых.
Ледышку блокадную плавило пламя
из пылкого сердца киргизской девчонки.
В коротеньких судьбах им столько досталось
от этих нахлынувших жути и горя.
Для каждого нужно хоть самую малость —
вычеркнуть в списке порядковый номер,
оставив там только фамилию, имя,
но их малыши, в большей части, не помнят:
метрики напрочь сожрало полымя
в домах, превратившихся в каменоломни.
Глубинную нежность в сухие ладошки
по капельке брызнуть лекарством от страха.
И пусть, хоть на время, забудут бомбёжки
и страшной войны этот въедливый запах.
Как пара канатов — девчоночьи косы.
И даром, что лет ещё только шестнадцать.
Внутри стерженёк, что не в каждом из взрослых,
но сколько же ей предстоит продержаться
и в чистые души вселить безмятежность
да веру, что скоро война прекратится,
и внутренней силой их, жалких, утешить,
уверить, что больше железные птицы
не смогут, пикируя, делать им больно…
Ей молча смотрели в глаза ленинградцы,
и девичье сердце сжималось невольно
от их недоверчивых лиц без улыбок…
Война разгоралась, но жизнь продолжалась.
Растаяла в детях блокадная глыба,
и сжатые губы уже не дрожали.
Она не терпела излишка вниманья.
Жила, не считая себя героиней,
и память хранила в глубоком молчанье
о горло сдавившей суровой године.
Господь ей отмерил путь жизненный долгий,
возможно, за подвиг и божье начало.
Горячее сердце навеки умолкло.
И замерло время в великой печали…
