Компания «Роснефть» полностью прекратила работу в Венесуэле и, по словам ее официального представителя, обратилась к администрации США с просьбой снять санкции с ее дочерних предприятий, которые занимались реализацией венесуэльской нефти. Шаг этот можно рассматривать как весьма своевременный: в Вашингтоне официально признали режим Мадуро наркокартелем и объявили о подготовке новых суровых санкций против всех, кто с ним сотрудничает.

Уход «Роснефти» из этой страны, однако, осуществляется по схеме, которую никак не назовешь прозрачной. Все свои венесуэльские активы, включая доли в совместных предприятиях, она продала не названной пока компании, которая на сто процентов принадлежит российскому правительству.

Стоит напомнить, что вся деятельность «Роснефтегаза», где помимо акций «Роснефти» сосредоточены 10,97 % акций «Газпрома», 74,55 % «Росгазификации», 27,63 % «Интер РАО» и 7 % акций «Каспийского трубопроводного консорциума» и куда вместо госбюджета направляются дивиденды этих компаний, засекречена. В 2016 году правительство наложило запрет на публикацию финансовых отчетов этой компании, а в декабре того же года президент Путин пояснил: «Некоторые вещи мы финансируем оттуда тогда, когда правительство забывает о том, что есть приоритеты, на которые нужно обращать внимание». Иными словами, это личный фонд президента, который он может тратить без оглядки на контроль и гласность.

Все последствия такой закамуфлированной продажи венесуэльских активов «Роснефти» пока трудно прогнозировать, но что-то ясно уже сейчас.

Во-первых, государство утратило контроль над крупнейшей нефтяной компанией России. В компании-прокладке, то есть «Роснефтегазе», осталось 40,4 % плюс одна акция «Роснефти». Если, скажем, «Роснефть» «погасит» полученные ею акции, то вырастет процентная доля не только оставшегося у «Роснефтегаза» пакета, но и доли всех остальных акционеров. ВР, в частности, получит в итоге такого «погашения» 21,84 % акций вместо нынешних 19,75 %, получив право вето на важнейшие решения менеджмента «Роснефти»… Трудно сейчас сказать, как руководство России будет решать эту проблему.

Во-вторых, новым владельцем венесуэльских активов становится стопроцентное российское госпредприятие. Именно оно автоматически становится мишенью будущих американских санкций. И если «Роснефть» могла рассчитывать на то, что санкции (и возможный арест зарубежных активов в случае, например, взыскания в пользу акционеров ЮКОС) будут обращены всего на 50 % ее собственности как на принадлежащую российскому государству долю, то активы нового владельца могут пострадать целиком, на все 100 % государственной доли в его акционерном капитале.

В-третьих, пока непонятно, что новый владелец сделает с венесуэльскими активами. Доли собственника в нескольких добывающих компаниях дают ему право на соответствующую часть нефтяной продукции — но реализация этой нефти путем вывоза из Венесуэлы сопряжена с нарушением американского эмбарго и чревата санкциями.

В-четвертых, неясна судьба 1,5 млрд долларов, которые «Роснефть» в ноябре 2016 года одолжила венесуэльской компании PDVSA, получив в залог 49,9 % американской фирмы CITGO — владельца трех нефтеперерабатывающих заводов, девяти трубопроводов, 48 нефтебаз и сети АЗС на территории США.

И в-пятых, под вопросом оказывается способность «Роснефти» выполнить контрактные обязательства по поставке нефти в Индию, куда российская компания рассчитывала направлять нефть, добытую и купленную в Венесуэле. Не придется ли докупать сырье где-нибудь в Персидском заливе, поскольку российские объемы «Роснефти» во многом уже заложены китайцам в обмен на многомиллиардные кредиты?

Уже сейчас видно, что лихорадочная попытка избежать американских санкций завела компанию Игоря Сечина в очень сложное положение. Расхлебывать эти проблемы теперь придется правительству Российской Федерации — новому игроку на венесуэльском нефтяном рынке.