20 апреля президент России Владимир Путин провел совещание, посвященное санитарно-эпидемиологической обстановке в стране.

На нем сначала выяснилось, что в ближайшее время вакцина против COVID-19 не появится. А потом — что она уже есть и что в ближайшее время, до 15 июня, пройдет все экспертные и административные процедуры. О том, как оказалось, что вакцина в России уже существует,— специальный корреспондент “Ъ” Андрей Колесников.

В начале совещания, которое было интересно тем, что в нем принимали участие много специалистов, на ходу ищущих вакцину и средства лечения заразы, Владимир Путин в очередной раз обратил внимание, что «пик заболеваемости еще впереди» (интересно, когда придет тот день, когда он в первый раз скажет, что пик заболеваемости позади?), и спросил, какой прогноз специалисты могут дать насчет динамики эпидемии.

Мэр Москвы Сергей Собянин признался:

— Мы смотрим практику в других крупных городах, в целом ряде из них просто в приказном порядке запрещают диагностировать граждан, которые находятся дома и не поступают в госпитальную сеть с уже совершенно тяжелыми заболеваниями. Это означает то, что мы в статистике по другим странам во многом видим только количество тяжело заболевших, а не в целом картину.

Таким образом он дал исчерпывающую оценку состояния статистики по коронавирусу в России.

Между тем он считает, что в Москве сейчас развивается, напротив, ранняя диагностика, что количество тяжелобольных уже стабилизировалось и что «конечно, ждем появления вакцины, потому что, что бы мы ни делали, мы понимаем, что побороть эту болезнь можно только при одном условии — это наличие эффективных лекарств и вакцины».

Здесь, на видеоконференции, были, казалось, люди, способные пролить свет истины на эти вопросы.

Советник директора Центрального научно-исследовательского института эпидемиологии Роспотребнадзора Виктор Малеев прямо сказал:

— Вакцины у нас скоро не будет.

Он говорил очень долго, и смысл был в том, что надо еще тщательнее делать все, что и так делается, и тогда у нас все получится. И чем дольше он говорил, тем больше, честно говоря, просто портилось настроение.

Александр Чучалин, директор НИИ пульмонологии и завкафедрой Российского национального исследовательского медицинского университета имени Пирогова, тоже был какой-то неутешительный:

— В последние семь-девять дней сформировалась концепция так называемого химического пневмонита. Химический пневмонит — это не пневмония, химический пневмонит — это проникновение вируса в нижние отделы дыхательных путей, химический пневмонит — это диффузное поражение альвеол, выливается гиалуроновая кислота, которая заполняет пространство альвеол, и развивается кислородное голодание. На это сосуды отвечают спазмом и тромбами, и, когда патологоанатома спрашивают: «А как легкое выглядит?», патологоанатом отвечает: «А легкого нет!».

— Что он имеет в виду? — продолжил академик Чучалин.— Нет альвеол. Почему их нет, почему нет именно того элемента, где происходит газовый обмен? Его нет именно за счет этих тромбов! Поэтому малоэффективна искусственная вентиляция легких, поэтому очень сложное проведение методов, которые направлены на реанимацию этих больных…

Впрочем, по его мнению, метод, который действительно поможет, есть. Коротко говоря, надо использовать гелий, «который может пройти в любой капилляр, может пролезть в любую щель и так далее. Резерфорд был в восторге от этих исследований Петра Капицы!..»

— Гелий,— считает Александр Чучалин,— действительно поможет на этапе не пневмонии, о чем говорил Сергей Семенович (Собянин.— А. К.), может помочь на этапе ранней диагностики этих болезней!

На поздней, судя по тому, что говорил академик, не может помочь уже почти ничто и никто, даже патологоанатом.

Впрочем, тут выступил Александр Гинцбург, глава Национального исследовательского центра эпидемиологии и микробиологии имени Гамалеи, который сосредоточился на истории с созданием и производством вакцины. Он считает, что в его институте есть технологическая платформа, которая позволяет за несколько месяцев создавать вакцины против именно таких вирусов.

— На основании этой платформы,— рассказал он, сидя плечом к плечу с министром здравоохранения, так что тот вынужден был подвинуться к самому краю стола, чтобы дать возможность во всех смыслах развернуться господину Гинцбургу,— были созданы и зарегистрированы в РФ три вакцины против вируса Эболы…

Кроме того, была, по его словам, создана вакцина против коронавируса MERS, на 80% совпадающего с COVID-19.

— Могу вам сообщить,— неожиданно произнес ученый,— что на двух видах животных, на мышах и на морских свинках, продемонстрирована стопроцентная иммуногенность данных вакцинных препаратов (в случае с COVID-19.— А. К.), более того, они вызывают очень высокий титр вирусопарализующих антител, достаточный для защиты от очень высоких доз COVID-19. В то же время продемонстрировано отсутствие токсического эффекта!

То есть академик вот так запросто сказал, что вакцина против заразы уже на самом-то деле существует. По его словам, министр здравоохранения утвердил и график дальнейшей работы над препаратом.

— К 31 мая планируется завершить весь комплекс доклинических исследований и с 1 июня перейти к клиническим,— заявил он.

Причем, как выяснилось, господин Путин дал поручение, по которому клинические исследования на самом деле уже идут параллельно с доклиническими!

Это ведь все звучало вызывающе просто.

— Это позволяет ориентировочно к 15 июня выйти на возможность государственной регистрации препарата,— продолжил академик.

— Речь идет о том, чтобы на стадии госрегистрации использовать не одну серию вакцины, а сразу три серии. Да,— кивнул он,— тогда это позволит экспертному учреждению проконтролировать все три серии и выпустить вакцину в гражданский оборот, не дожидаясь, пока Росздравнадзор в течение 21 дня проконтролирует все новые серии…

Таким образом, ученые и чиновники, включая президента, так уверены в найденной вакцине, что проблему видят только в сроках прохождения препарата через экспертные процедуры.

Сертифицированное производство, по словам Александра Гинцбурга, может выпускать сейчас 60 тыс. доз препарата в год.

— Понятно, что это очень немного, но на прошлой неделе Михаил Альбертович (Мурашко, министр здравоохранения.— А. К.) присоединил к нам благотворительный фонд… Кажется, он называется…— академик замялся.— «Дом.РФ»… (То есть брошены усилия государственной корпорации, к тому же под руководством Виталия Мутко.— А. К.) Он очень оперативно выделил 100 млн руб. на переоборудование…

Таким образом, оказывается, уже вся гигантская государственная машина работает на эту вакцину. По-другому понимать это не получается.

Если принять не очень сложные технические меры, то, по словам господина Гинцбурга, производство можно увеличить до 5–6 млн доз в год, «а если на аутсорсинг отдать такие стандартные процедуры, как розлив и упаковку, то это позволит увеличить до 8–10 млн доз…».

— Единственное,— рассудительно добавил академик,— что еще нужно предусмотреть: вакцина должна транспортироваться не по холодовой цепи, которая у нас в стране, слава богу, существует и прекрасно функционирует в рамках календаря прививок, а по более усиленной цепи! Температура транспортировки этой вакцины составляет минус 16–18 градусов, поэтому, по всей видимости, речь тогда должна идти о закупке рефрижераторов, которые способны от двери до двери выдерживать такую холодовую цепь. Такие рефрижераторы на нашем рынке, как мне известно, существуют!

В общем, обеспечение холодовой цепи, как я понял,— это единственное, что еще всерьез беспокоит академика в связи с производством вакцины от коронавируса.

— Надо все, что было предложено, систематизировать,— обратился президент к министру.— Это касается и разрешительных процедур, и всех административных! То же самое в отношении дополнительных ресурсов… Обобщите и как можно скорее мне направьте!

— В субботу и воскресенье прорабатывали технологические решения,— мрачно (в крайнем случае устало) произнес господин Мурашко.

Александр Гинцбург высказался и по поводу плазмы крови переболевших:

— Проанализировано,— сообщил он,— порядка 200 сывороток на предмет выявления вирусопарализующих антител. Только 30% переболевших имеют сыворотку, которую можно использовать для лечения тяжелобольных. Титров вирусопарализующих антител в ней вполне достаточно. Две трети сыворотки для этого непригодны. Хотя там содержатся довольно большие титры антител к самому вирусу. То есть из этого следует, что вирус очень хитрый! Недаром он таких больших размеров — 30 килобаз! Самый большой из РНК-содержащих вирусов! По-видимому, часть его генома направлена на то, чтобы постоянно обманывать иммунную систему, чтобы она вырабатывала антитела, которые вирус не нейтрализует!

Рассказ был без преувеличения захватывающим.

— Наш центр способен в сутки анализировать порядка 60 образцов (сыворотки.— А. К.). Мы загружены не полностью: недостаточное количество доноров…— рассказал Александр Гинцбург.

На этом совещание, на мой взгляд, можно и нужно было заканчивать и идти всем работать на подхвате у академика Гинцбурга.

Но еще получил слово, например, Николай Филатов, замдиректора НИИ вакцин и сывороток имени Мечникова, сообщивший сначала, что разобщение дало свой результат, как и остальные меры, а «летальность не превышает 0,8% за последние десять дней».

— От сдерживания процессов пора перейти к управлению ими,— добавил он.— Что касается первой задачки, то есть снижения летальности… Тут я должен сказать, что я пессимистически отношусь к созданию вакцин, которые требуют выработки специфических антител к коронавирусу. Дело в том, что он сегодня новый (вирус.— А. К.) и создает определенную панику в мире и обществе, а осенью он будет уже неновый. И такая вакцинация, наверное, будет не очень эффективной.

На глазах президента членкор топил академика:

— Потому что в 65 лет антитела специфически плохо вырабатываются в организме, и будет большое количество сероникотинных контингентов, а достичь эффекта за счет того, что прививать детское население и подростков… чтобы снизить вирусную нагрузку на пожилых людей… Ну это такой… Сложный процесс…

Господин Филатов отчего-то пропустил в своей аналитике всю взрослую часть населения. И сразу стало понятно отчего:

— Мне кажется перспективным использование вакцины, которая была создана в нашем институте,— констатировал он.

Это вакцина, созданная, как он сказал, «на любой респираторный вирус, на неизвестный возбудитель для активизации факторов врожденного иммунитета».

Кроме того, Николай Филатов рассказал, что можно спокойно открывать детские сады и школы:

— Дело в том, что эти контингенты не болеют. Ну вот так… Они природно защищены,— пояснил господин Филатов.— Вирус циркулирования на этих контингентах будет только терять свою вирулентность… То есть надо бросить в топку борьбы с вирусом детей, так как они вроде не болеют, зато могут собой погасить активность этого вируса…

— И я бы просил открыть парки… места отдыха…— помявшись, добавил Николай Филатов.— Конечно, без проведения массовых мероприятий… Но когда смотришь, что закрыты детские площадки сегодня, озелененные, хорошие… Мне это не очень понятно сегодня.

Впрочем, это было, кажется, понятно всем остальным.

— И надо выпустить на работу строительных рабочих,— прибавил господин Филатов.— Они сегодня находятся в скученном состоянии. И находясь в скученном положении, они являются горючим материалом! Они будут на строительных объектах более разобщены!

Но вечером-то опять скучатся.

Юрий Лобзин, директор Детского научно-клинического центра инфекционных болезней Федерального медико-биологического агентства, что-то не воодушевился идеей господина Филатова открыть детсады и школы:

— Дети бессимптомно в своей массе болеют… При этом отличаются высокой активностью, подвижностью!.. (То есть энергично приносят в случае чего вирус, в том числе и взрослым.— А. К.) Коммуникабельностью!.. Я думаю, тут надо очень серьезно подумать и все взвесить…

Это предложение по всем признакам не произвело впечатления на Николая Филатова.

А вот вакцину Александра Гинцбурга теперь ждем.

Да так, как, может, давно ничего и не ждали.