Разум отказывается понять, как подобное вообще возможно в наши дни в центре Европы. Сердце не верит, что такое вообще возможно.

Галина Пышняк: «Центр города. Площадь Ленина. Наш Горисполком — это единственная площадь, куда можно согнать всех людей. На площади собрали женщин, потому что мужиков больше нет. Женщины, девочки, старики. И это называется показательная казнь. Взяли ребенка трех лет мальчика маленького с трусиках, в футболке, как Иисуса на доску объявлений прибили. Один прибивал, двое держали. И это все на маминых глазах. Маму держали. И мама смотрела, как ребенок истекает кровью. Крики. Визги. И еще взяли надрезы сделали, чтоб ребенок мучился. Там невозможно было. Люди сознание теряли. А потом, после того как полтора часа ребенок мучился и умер, взяли маму, привязали до танка без сознания и по площади три круга провели. А круг площади — километр».

Юлия Чумакова: «Вам особенно после этого интервью, грозит большая опасность. Правильно ли я понимаю?»

Галина Пышняк: «Я как предатель Родины, потому что я родом из Закарпатской области. Меня же моя мать сказала: ты приедешь, я тебя сама расстреляю. И нацгвардия расстреляет. У меня две расстрелянные статьи. Я за себя не боюсь. Мне жалко детей. Если бы не дети, я бы взяла сама оружие и пошла в ополчение. Это не украинская армия, это не освободители, это твари. Они когда вошли в город, там ни одного ополченца не было. Они стреляли по городу. Мародерством занимались. У нас рассказывали бабушки старые, фашисты так не делали. Это группа СС „Галитчина“. Они местные. Они над местными издевались. Жен насиловали и детей убивали. И все это восстали их правнуки. Возродились обратно».

Юлия Чумакова: «Вы не боитесь говорить об этом?»

Галина Пышняк: «А пускай весь мир знает, как они издеваются над людьми, потому что никто не верит. Никто не знает. И вот эти фосфорные бомбы. Это что мины осколочные. Дети приходили, приносили и ежики, и шипы, и что только не находили. И трупы лежали, уже собирать некуда было. Морг не работал. Вонь разлагающегося тела. Это же никто не поверит, потому что там не был никто, не видел. Это для них дикость. Сегодня ночью стреляли, у меня ребенок даже ухом не пошевельнул, потому что это уже привычно стало. Мальчик семь лет: „Мам, что? Бомбят?“. Скажу: „Да, сынок“. И дальше и дальше спать».