Майя Санду родилась в Молдавской ССР в 1972 году. Она изучала экономику и закончила Гарвардский университет. Работала советником во Всемирном банке в Вашингтоне. Её победа во втором туре президентских выборов в ноябре дала надежду тем, кто считает, что ее проевропейская позиция поможет справиться с процветающей в Молдавии коррупцией и экономическими трудностями.

У Владимира Путина появилась новая головная боль — Майя Санду (Maia Sandu). 24 декабря состоится инаугурация первой женщины-президента Молдавии, где проживает 3,5 миллиона человек. На выборах она обошла нынешнего президента Игоря Додона, придерживающегося пророссийских взглядов. В интервью изданию El Mundo и другим молдавским и иностранным журналистам Санду объяснила, что «путь Молдавии лежит в ЕС». Но в Молдавии, как и в случаях с Украиной и Грузией, любая попытка сблизиться с ЕС или НАТО наталкивалась на препятствие в виде сепаратистского региона, население которого выступает за сотрудничество с Россией. В Молдавии таким регионом является Приднестровье, которое с 90-х годов пытается связать свою судьбу с Москвой. На территории этого непризнанного государства находятся около полутора тысяч российских солдат. Тысяча охраняет оставшиеся от советских времен военные объекты и оружейные склады, а еще 500 работают в качестве миротворцев. Санду считает, что настало время им покинуть этот регион, а заменить их должна миссия гражданских наблюдателей ОБСЕ. Но Кремль, поддерживавший соперника Майи Санду на выборах, выступает против этого, заявляя, что изменение существующего положения в Приднестровье может дестабилизировать обстановку в регионе. Санду же настаивает, что Приднестровье «ничем не похоже на Нагорный Карабах», регион, где подавляющее большинство жителей армяне и где российские войска обеспечивают мир и безопасность.

Москва — это не единственное препятствие, с которым придется справиться новоиспеченному президенту, чтобы осуществить программу реформ, обеспечить требуемую западом транспарентность (прозрачность) граждан и сблизиться с ЕС. Сейчас ее партия в меньшинстве, и преимущество в парламенте принадлежит Партии социалистов, к которой относится бывший коммунист Додон. Майя Санду рассчитывает потеснить своих соперников «через шесть месяцев», когда состоятся парламентские выборы. Затем она собирается восстановить экономику второй самой бедной страны в Европе и перестать быть советским задним двориком, превратившимся в «ничейную землю» для ЕС. «Мы в Молдавии хотим жить по европейским стандартам», — объясняет Санду на прекрасном английском, доведенном до совершенства в Гарварде.

Хавьер Колас: Вы считаете, что ваша страна должна пойти по европейскому пути, однако вы сильно связаны с Россией: речь идет об экономике и о проблеме суверенитета, имеющей первоочередное значение. Как вы собираетесь справиться с этой трудной задачей?

Майа Санду: Согласно опросам, большинство молдаван выступают за сближение с Европейским Союзом. Кроме того, многие считают, что необходимо поддерживать хорошие отношения с Россией. Это значит, что нам следует придерживаться европейского пути развития и проводить внутренние реформы: более эффективное управление, меньше коррупции, более сильные институты. Необходимо укрепить их и сделать более устойчивыми. Нам нужна поддержка Европы, чтобы стать более предсказуемой страной. Стабильность в Молдавии на руку и Европе, и России.

— Также вы хотите, чтобы российские войска покинули Приднестровье. Но на данный момент в этом регионе царит мир.

— Конечно, Россия играет важную роль в урегулировании конфликта в Приднестровье. Официальная позиция Молдавии всегда заключалась в выводе войск с ее территории. Мы по-прежнему надеемся на поддержку ООН и других международных организаций, чтобы достичь нашей цели. Необходимо вывезти эти арсеналы (20 тысяч тонн) из страны, поскольку они опасны. В прошлом году [Санду занимала пост премьер-министра с июня по ноябрь 2019 года] мы уже начали переговоры по этому вопросу с министром обороны России Сергеем Шойгу.

— Постоянное присутствие российских войск мешает Молдавии присоединиться к Европейскому Союзу. Но полный вывод россиян, разрыв с Россией — реалистично ли ставить себе такие цели?

— Сначала нам необходимо выполнить домашнее задание. Есть те, кто считает, что ЕС еще не готов принять нас к себе. Но мы видели, что произошло с Северной Македонией. Появится возможность, и мы должны быть готовы воспользоваться ей и реформировать страну. Того же хотят и жители Молдавии. Сопротивление в основном оказывают некоторые политики и партии, которые не хотят проводить реформы системы правосудия.

— В случае Молдавии много лет назад многие проголосовали другим способом: они просто взяли и уехали.

— Многие молдаване, живущие за границей, проголосовали на этих выборах. Думаю, что большинство из них живут в ЕС. Им небезразлично то, что происходит здесь, и многие из них планируют вернуться на родину. Мы знаем, что впереди много работы и во многом она связана с внутренними реформами. Необходимо создать сильные институты, которые будут предоставлять качественные услуги людям, привыкшим к уровню жизни в таких странах, как Италия. Недавно я общалась с молдаванами, живущими за границей. Я спросила, какие проблемы их беспокоят больше всего, когда они думают о возвращении. Они ответили, что прежде всего никуда не годятся здравоохранение и образование, жалуются также на недостаток рабочих мест и низкие зарплаты. Они знают, что не смогут зарабатывать столько же, но надеются получать хотя бы 70% от своей нынешней зарплаты. Нужно убедить людей, что нет необходимости уезжать из страны.

— Вы сотрудничали с президентом Додоном, покидающим свой пост. Вы вместе добивались того, чтобы убрать от власти и привлечь к ответственности Влада Плахотнюка (Vlad Plahotniuc), самого богатого человека в Молдавии, который разграбил страну и сейчас скрывается за границей. Вам удастся осудить его и заставить вернуть награбленное?

— Я собираюсь провести ряд обсуждений с молдавскими учреждениями, ответственными за борьбу с мошенничествами в банковской сфере. И темой, прежде всего, будет возвращение украденных средств в страну.

— Вы считаете, что Плахотнюк должен сидеть в тюрьме?

— Он должен оказаться за решеткой. Так считаю я и вся страна. Другие государства заявляют, что им нужны точные доказательства, чтобы выдать его, поэтому все стороны должны проделать работу, и мы в том числе. Я позабочусь о том, чтобы здесь ответственные учреждения сделали все необходимое, а также продолжу вести переговоры с другими странами. Прежде всего с теми, где у этих коррупционеров есть собственность и банковские счета. Надеюсь, что так нам удастся вернуть деньги.

— Так же, как в Белоруссии и в свое время на Украине, сейчас в Молдавии женщина воплощает силу перемен. (Автор, очевидно, имеет в виду Юлию Тимошенко, которую называли «валькирией цветных революций» — прим. ред.)

— Не думаю, что мне будет труднее осуществлять свои планы только потому, что я женщина. Трудно мне будет из-за коррупции, в которой погрязли многие институты и парламент. Но я горжусь гражданами Молдавии, которые проголосовали за меня, прежде всего учитывая мои способности, а не мой пол.

— Победа Джо Байдена — для вас это хорошая новость?

— Надеюсь, что мы продолжим получать поддержку в экономической сфере. Возможно, нам наконец удастся убедить правительство США принять участие в масштабных проектах по развитию инфраструктуры, как это бывало и раньше.

— Молдавия — не единственная страна, которая раньше была частью СССР, а сейчас столкнулась с проблемой сепаратизма. Какой позиции Вы будете придерживаться относительно аннексированного Крыма и войны на востоке Украины?

— Мы уважаем территориальную целостность Украины и надеемся, что другие страны также будут уважать целостность и суверенитет Молдавии. Мы стремимся поддерживать хорошие отношения с Россией, но это зависит от обеих сторон: и Молдавия, и Россия должны быть заинтересованы в достижении этой цели. Я со своей стороны сделаю всё возможное. Ни ЕС, ни России не нужно, чтобы Молдавия превратилась во что-то вроде «серой зоны», где процветает коррупция, где экономический кризис и другие проблемы.

— Какие у Вас планы относительно России?

— Очень многие наши граждане там работают или работали, поэтому мы хотим обеспечить им хорошие условия. Также мы хотим экспортировать наши товары в Россию, и я не вижу никакого противоречия в том, чтобы заключить торговые соглашения и с ЕС, и с Содружеством Независимых Государств [СНГ, куда входят бывшие советские республики]. Надеюсь, мне удастся убедить российские власти устранить препятствия для импорта нашей продукции.

— Какой позиции вы будете придерживаться относительно Белоруссии? Признаете Светлану Тихановскую президентом страны?

— Я думаю, что необходимо уважать волю народа. А еще я считаю, что насилие в стране должно прекратиться. Свою официальную позицию относительно ситуации в Белоруссии я выскажу после вступления в должность.

— Как ЕС может помочь странам, которые раньше принадлежали к советскому блоку и сейчас стремятся создать более открытую демократическую систему?

— Нам нужна помощь ЕС, чтобы бороться с коррупцией и проводить реформы, например, в системе правосудия. Но чтобы осуществить эти планы, мы должны помочь самым нуждающимся, поскольку из-за кризиса уровень бедности в стране только вырос. Необходимо поддержать экономику и предоставить людям возможности в собственной стране. Многие граждане, которые верят в демократию и поддержали бы ее, уехали из-за нехватки возможностей. Это замкнутый круг: диаспора из 1,2 миллиона человек поддерживает нас, продолжая голосовать и решать судьбу страны, где они не живут, из-за границы. Но нужно помочь и тем, кто остался на родине, чтобы затем мы смогли сосредоточиться на реформах. Нам нужны средства, чтобы поддержать пожилых людей и инвалидов. Это гуманитарная проблема. Кроме того, необходимо помочь малому бизнесу, чтобы люди не уезжали.

— Какой бы Вам хотелось, чтобы была Молдавия по окончании Вашего президентского срока? Мечтаете ли вы, что она будет чем-то похожа на Сингапур? Или вас устроит Швейцария?

— Перед нами стоят серьезные задачи. Мне хотелось бы, чтобы в конце моего срока граждане Молдавии были счастливы и верили в свою страну. За четыре года все проблемы не решить, поэтому лучшее, что мы можем сделать, — это вернуть доверие.