Нормы международного права с 1993 года, с момента принятия Конституции РФ, являются частью российской правовой системы. Тем не менее в обществе всегда были попытки непоследовательно расставлять приоритеты между национальным законодательством и международными договорами, раскачивая политическую ситуацию то в одну, то в другую сторону. И только Конституционный суд (КС) РФ, как высший судебный орган конституционного контроля, разбирался с трактовками тех или иных сценариев.

В преддверии Дня Конституции России РАПСИ изучило хронологию правовых позиций КС РФ, касающихся высшей силы Основного закона и взаимоотношений с Конвенцией о защите прав человека.​

Статья 15 Конституции РФ

1. Конституция Российской Федерации имеет высшую юридическую силу, прямое действие и применяется на всей территории Российской Федерации. Законы и иные правовые акты, принимаемые в Российской Федерации, не должны противоречить Конституции Российской Федерации [...]

4. Общепризнанные принципы и нормы международного права и международные договоры Российской Федерации являются составной частью ее правовой системы. Если международным договором Российской Федерации установлены иные правила, чем предусмотренные законом, то применяются правила международного договора.

ЕСПЧ не вправе пересматривать решения судов

Одним из первых решений, где КС РФ выработал позицию относительно полномочий Европейского суда по правам человека (ЕСПЧ), стало определение № 40-О/2001, вынесенное по жалобе жителя Сахалинской области, который, не добившись положительных решений по своим делам в том числе и в Президиуме Верховного суда (ВС) РФ, а также в попытке опротестовать и этот отказ в порядке надзора, заявлял о необходимости включения в статьи 320 и 323 Гражданско-процессуального кодекса РСФСР и статьи 371 и 372 Уголовно-процессуального кодекса РСФСР норм о праве ЕСПЧ пересматривать в порядке надзора вступившие в законную силу решения (приговоры), определения и постановления судов Российской Федерации.

Тогда КС РФ указал, что оспариваемые нормы не препятствует обращению граждан в ЕСПЧ, но подчеркнул полномочия последнего.

«Ратификация Российской Федерацией Конвенции о защите прав человека и основных свобод и Протоколов к ней означает признание их обязательности для Российской Федерации. Эти международно-правовые акты действуют непосредственно и не требуют внесения предлагаемых заявителем дополнений в законодательство Российской Федерации. Европейский Суд по правам человека, юрисдикция которого также признана Российской Федерацией, не наделен правом пересматривать решения судов или иных органов государств-участников Конвенции», — гласит определение КС РФ.

Тут стоит отметить, что ЕСПЧ, куда обратился заявитель, рассмотрел заявление и отклонил его жалобы, признав их необоснованными и неприемлемыми.

Две точки зрения — не основание для пересмотра

В другом решении КС РФ, а именно в Постановлении от №2-П/2007, несколько заявителей — физические и юридические лица — обжаловали положения ГПК РФ, регулирующие порядок пересмотра судебных постановлений по гражданским делам в порядке надзора. Одни были не удовлетворены отказом в передаче надзорной жалобы в Судебную коллегию по гражданским делам ВС РФ. Вторые возмущались тем, что эти нормы допускают обжалование вступившего в силу решения суда, принятое в пользу гражданина, в порядке надзора должностным лицом органа публичной власти, являвшегося стороной в споре. Третьи считали, что наделение полномочием вносить представление о рассмотрении дел в порядке надзора в Президиум ВС РФ лиц, занимающих высшие должности в системе судов общей юрисдикции, противоречит принципам беспристрастности, независимости и справедливости правосудия. Другие посчитали, что нормы ГПК РФ лишили их прав обжаловать в Судебную коллегию по гражданским делам ВС РФ постановление президиума областного суда, принятое по делу, подсудному мировому судье.

Один из заявителей полагал, что кроме Конституции РФ, эти нормы противоречат Международному пакту о гражданских и политических правах, а также Конвенции о защите прав человека.

КС тогда указал, что из конституционных положений во взаимосвязи со статьей 14 Международного пакта о гражданских и политических правах и статьей 6 Конвенции о защите прав человека и основных свобод следует, что правосудие как таковое должно обеспечивать эффективное восстановление в правах и отвечать требованиям справедливости.

«Ратифицируя Конвенцию о защите прав человека и основных свобод, Российская Федерация признала юрисдикцию Европейского Суда по правам человека обязательной по вопросам толкования и применения Конвенции и Протоколов к ней в случаях предполагаемого нарушения Российской Федерацией положений этих договорных актов (Федеральный закон от 30 марта 1998 года № 54-ФЗ). Таким образом, как и Конвенция о защите прав человека и основных свобод, решения Европейского Суда по правам человека — в той части, в какой ими, исходя из общепризнанных принципов и норм международного права, дается толкование содержания закрепленных в Конвенции прав и свобод, включая право на доступ к суду и справедливое правосудие, — являются составной частью российской правовой системы, а потому должны учитываться федеральным законодателем при регулировании общественных отношений и правоприменительными органами при применении соответствующих норм права», — утверждал КС.

Выявляя конституционно-правовую природу производства в суде надзорной инстанции как правового института, предназначенного федеральным законодателем для исправления судебных ошибок в судебных актах, вступивших в законную силу, КС РФ ссылался в том числе и на решения ЕСПЧ, касающихся производства в порядке надзора по гражданским делам в России, согласно которым ни одна из сторон не может требовать пересмотра окончательного и вступившего в законную силу постановления только в целях проведения повторного слушания и получения нового постановления, поскольку одна лишь возможность наличия двух точек зрения по одному и тому же вопросу не может являться основанием для пересмотра. Иной подход приводил бы к несоразмерному ограничению принципа правовой определенности.

Отмечалось, что признание надзорного производства в качестве эффективного средства правовой защиты, которое необходимо исчерпать для соблюдения критерия приемлемости жалобы в ЕСПЧ, породило бы правовую неопределенность.

Решение ЕСПЧ — основание для пересмотра

Поводом для вынесения Постановления №4-П/2010 стала жалоба на части 1 статьи 392 ГПК РФ, в которой говорится, что решения, определения суда, постановления президиума суда надзорной инстанции, вступившие в законную силу, могут быть пересмотрены по вновь открывшимся обстоятельствам. Заявители оспаривали норму, поскольку она не предусматривала в числе оснований для пересмотра вступивших в законную силу судебных актов установленное ЕСПЧ нарушение положений Конвенции о защите прав человека.

КС РФ признал нормы конституционными, указав, что они не позволяют суду общей юрисдикции отказывать в пересмотре по заявлению гражданина вынесенного судебного постановления в связи с решением ЕСПЧ, и обязал пересмотреть решения, принятые по делам заявителей.

Обосновывая постановление, КС РФ разъяснил, что исходя из особенностей полномочий Европейского Суда по правам человека, осуществляющего свою деятельность на основе принципа субсидиарности, и специфики рассматриваемых им дел, не всякое его решение, обязывающее государство-ответчика выплатить соответствующую денежную компенсацию, обеспечивает тем самым и полное восстановление нарушенного права, – ЕСПЧ только констатирует нарушение положений Конвенции о защите прав человека в отношении заявителя, но не вправе принять дальнейшие меры, с тем чтобы устранить его, в частности в тех случаях, когда выявленное нарушение носит длящийся характер либо обусловлено допущенными национальным судом существенными нарушениями норм процессуального права. КС РФ отметил, что в таких случаях эффективное восстановление нарушенного права может блокироваться вступившим в законную силу национальным судебным актом, в связи с вынесением которого заявитель обратился в ЕСПЧ, и который является обязательным на территории соответствующего государства и должен исполняться.

«Поскольку национальный судебный акт не подлежит пересмотру в системе международной юрисдикции, принятое государством обязательство исполнять окончательные постановления ЕСПЧ, в том числе констатирующие такие нарушения Конвенции о защите прав человека и основных свобод, для устранения которых требуется отмена судебных актов, вынесенных в рамках национальной юрисдикции, обусловливает таким образом введение в национальном законодательстве механизма восстановления прав заинтересованных лиц в случае, если эти права не могут быть восстановлены путем присуждения и выплаты одной лишь денежной компенсации.

Во всяком случае лицо, по жалобе которого вынесено постановление ЕСПЧ, должно иметь возможность обратиться в компетентный суд с заявлением о пересмотре вынесенных по его делу судебных постановлений и быть уверенным, что его заявление будет рассмотрено».

Решения ЕСПЧ помогают и соистцам

Похожий вопрос обсуждался КС РФ и в 2011 году. Тогда заявители также оспаривали пункт 1 статьи 392 ГПК РФ. Они жаловались на то, что суд отказал в пересмотре проигранного ими дела на основании положительного решения ЕСПЧ, только принятого не по их заявлениям, а по заявлениям других лиц — соистцов, с которыми они выступали в одном процессе, хотя они ссылались на предыдущее решение КС РФ. Суд указал, что в силу правовой позиции, изложенной в Постановлении КС РФ №4-П/2010, пересмотр судебного постановления по вновь открывшимся обстоятельствам в случае, если ЕСПЧ установлено нарушение положений Конвенции о защите прав человека и основных свобод, возможен, когда такое нарушение выявлено в конкретном деле в отношении конкретного лица, а заявители участниками разбирательства в ЕСПЧ не являлись.

КС РФ также отказал заявителям в рассмотрении их жалоб, но указал, что положения статьи 392 ГПК РФ не исключают возможности обращения кого-либо из соистцов по делу с заявлением о пересмотре вступившего в законную силу судебного постановления по этому делу по вновь открывшимся обстоятельствам и, соответственно, его пересмотра в случае, когда ЕСПЧ по жалобе другого лица, участвующего в данном деле в качестве истца, установлено нарушение Конвенции о защите прав человека и основных свобод при вынесении этого судебного постановления.​

«Если констатированное Европейским Судом по правам человека нарушение положений Конвенции о защите прав человека и основных свобод в отношении лица, обратившегося с жалобой, по своему характеру таково, что затрагивает права иных лиц — соистцов по данному делу, а общий характер выявленного нарушения вытекает из самого постановления Европейского Суда по правам человека, не исключается возможность пересмотра по заявлениям этих лиц судебного постановления, в связи с принятием которого была подана жалоба в Европейский Суд по правам человека и установлено нарушение Конвенции о защите прав человека и основных свобод», — провозглашал КС РФ.

КС vs ЕСПЧ

Поводом для рассмотрения в КС РФ следующего дела, касающегося пересмотра судебных решений в связи с решением ЕСПЧ, стали новые обстоятельства, с которыми столкнулся гражданин, защищая свои права. Таковыми стали отказ в рассмотрении жалобы военнослужащего, которому как лицу мужского пола отказались предоставить отпуск по уходу за ребенком, а ЕСПЧ признал отказ в предоставлении декретного отпуска мужчине нарушением Конвенции о защите прав человека.

То есть КС РФ указал, что недопущение совмещения военнослужащими мужского пола, проходящими военную службу по контракту, исполнения служебных обязанностей и отпуска по уходу за ребенком для воспитания малолетних детей обусловлено спецификой правового статуса военнослужащих и согласуется как с добровольным характером заключения контракта о прохождении военной службы, так и с конституционно значимыми целями ограничения прав и свобод человека и гражданина, а также, отметив весьма ограниченное участие российских женщин в осуществлении военной службы и особую, связанную с материнством, социальную роль женщины в обществе, констатировал отсутствие нарушения принципа равенства прав и свобод человека и гражданина в контексте равноправия мужчин и женщин.​

Но ЕСПЧ, куда мужчина обратился после КС РФ, выявил дискриминацию по половому признаку, объяснив, что исключение российским законодательством военнослужащих мужчин из круга лиц, имеющих право на предоставление отпуска по уходу за ребенком, притом что военнослужащие-женщины имеют такое право, не может считаться разумно или объективно обоснованным; лишая военнослужащих-мужчин права на получение отпуска по уходу за ребенком исключительно по признаку их половой принадлежности.

И когда заявитель с решением ЕСПЧ пошел обжаловать принятое не в его пользу решение, запрос в КС уже направил суд общей юрисдикции, усмотрев неопределенность в основаниях для пересмотра дела при наличии не согласующихся решений КС РФ и ЕСПЧ, а именно в положениях статей 11 и 392 ГПК РФ.

В своем постановлении от 06.12.2013 №27-П/2013 КС РФ указал, что спорные нормы не препятствуют суду общей юрисдикции по заявлению гражданина, жалоба которого в КС РФ на нарушение его конституционных прав и свобод ранее была признана не отвечающей критерию допустимости, начать производство по пересмотру по новым обстоятельствам вступившего в законную силу судебного постановления в связи с установлением ЕСПЧ нарушения положений Конвенции о защите прав человека в отношении данного гражданина.

КС РФ объяснил, что выявление неконституционных законоположений и их исключение из числа действующих правовых норм может являться только совокупным результатом взаимодействия судов различных видов юрисдикции с учетом разграничения их компетенции, предполагающего, с одной стороны, реализацию судом общей юрисдикции правомочия поставить вопрос о конституционности соответствующих норм перед КС РФ, а с другой — обязанность КС РФ окончательно разрешить этот вопрос.

«Вынесение в таких случаях судом общей юрисдикции решения по результатам рассмотрения заявления о пересмотре вступившего в законную силу судебного постановления в порядке пункта 4 части 4 статьи 392 ГПК РФ без предварительного обращения в Конституционный Суд Российской Федерации означало бы, что в практике судов общей юрисдикции допускается возможность различной оценки конституционности одних и тех же законоположений и тем самым — в нарушение требований Конституции РФ, в том числе ее статей 3, 4, 15 и 76, — ставится под сомнение верховенство Конституции РФ, обладающей в правовой системе Российской Федерации высшей юридической силой по отношению к любым правовым актам, действующим на территории Российской Федерации», — разъяснял КС РФ.

По мнению КС РФ, содержащийся в окончательном постановлении ЕСПЧ вывод о нарушении прав заявителя, гарантированных Конвенцией о защите прав человека и основных свобод, положениями российского законодательства, примененными в его конкретном деле, может свидетельствовать о неопределенности в вопросе о соответствии этих законоположений Конституции РФ, что, в свою очередь, может являться основанием для возбуждения конституционного судопроизводства. Что собственно и произошло. Своим постановлением КС РФ снял эту неопределенность.

Преодоление коллизий​

Перед рассмотрением очередного дела один из заявителей просил КС РФ рассмотреть конкретную жалобу после вынесения ЕСПЧ постановлений по находящимся в его производстве жалобам граждан Российской Федерации, попавшим в аналогичные обстоятельства.
Речь шла об оспаривании тремя заявителями пункта 1 статьи 6.21 КоАП РФ, которым установлена административная ответственность за пропаганду нетрадиционных сексуальных отношений среди несовершеннолетних.

На просьбу дождаться решений ЕСПЧ по аналогичным делам, а потом рассматривать дело о гей-пропаганде, КС РФ ответил, что в данном случае увязывание возможности разрешения дела в порядке конституционного судопроизводства с вынесением соответствующего постановления Европейским Судом по правам человека не имеет оснований.

«Согласно статье 46 (часть 3) Конституции Российской Федерации каждый вправе в соответствии с международными договорами Российской Федерации обращаться в межгосударственные органы по защите прав и свобод человека, если исчерпаны все имеющиеся внутригосударственные средства правовой защиты. Жалоба заявителей принята КС РФ к рассмотрению, т.е. находится в его производстве, а потому — по смыслу указанного предписания Конституции РФ во взаимосвязи с ее статьями 46 (части 1 и 2), 118 (части 2 и 3), 125 (часть 4) и 126 — нельзя считать, что до вынесения итогового решения по настоящему делу для заявителей исчерпаны все имеющиеся внутригосударственные средства правовой защиты», — подчеркивал КС

В своем Постановлении от 23 сентября 2014 года №24-П/2014 КС РФ указал, что к компетенции Европейского Суда по правам человека, как субсидиарного по своему характеру межгосударственного судебного органа по разрешению конкретных дел, не относится осуществление нормоконтроля, то есть проверка внутригосударственного законодательства на предмет его соответствия Конвенции о защите прав человека и основных свобод.

«С учетом этого и исходя из принципов верховенства, высшей юридической силы и прямого действия Конституции Российской Федерации, закрепленных ею в качестве основ конституционного строя Российской Федерации (статья 4, часть 2; статья 15, части 1 и 2), нельзя признать обоснованным и представление об инстанционной и содержательной взаимозависимости постановлений Конституционного Суда Российской Федерации, который осуществляет проверку конституционности норм закона, примененных в конкретном деле судом, и Европейского Суда по правам человека, который устанавливает наличие нарушения в этом деле прав и свобод, получивших закрепление в Конвенции о защите прав человека и основных свобод. Что касается возможных расхождений в позициях Конституционного Суда Российской Федерации и Европейского Суда по правам человека, то их возникновение […] предполагает обращение к соответствующим процессуальным механизмам преодоления такого рода коллизий», — гласит документ.

Оспариваемые нормы были признаны соответствующими Конституции РФ.

Недопустимость имплементации

В другом Постановлении от 14 июля 2015 года №21-П/2015 КС РФ буквально рассматривал запрос группы депутатов Государственной думы РФ о проверке конституционности положений статьи 1 Федерального закона «О ратификации Конвенции о защите прав человека и основных свобод и Протоколов к ней», пунктов 1 и 2 статьи 32 Федерального закона «О международных договорах Российской Федерации», частей первой и четвертой статьи 11, пункта 4 части четвертой статьи 392 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации, частей 1 и 4 статьи 13, пункта 4 части 3 статьи 311 Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации, частей 1 и 4 статьи 15, пункта 4 части 1 статьи 350 Кодекса административного судопроизводства Российской Федерации и пункта 2 части четвертой статьи 413 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации. Основанием к рассмотрению дела явилась обнаружившаяся неопределенность в вопросе о том, соответствуют ли в Конституции РФ оспариваемые в запросе законоположения.

Тогда КС РФ отметил, что роль ЕСПЧ является дополнением к национальному механизму судебной защиты прав человека и предопределяется необходимостью осуществления судебной защиты в первую очередь всеми судами Российской Федерации, включая ВС РФ и КС РФ.

«Как следует из Конституции Российской Федерации, ее статей 4 (часть 1), 15 (часть 1) и 79, закрепляющих суверенитет России, верховенство и высшую юридическую силу Конституции Российской Федерации и недопустимость имплементации в правовую систему государства международных договоров, участие в которых может повлечь ограничения прав и свобод человека и гражданина или допустить какие-либо посягательства на основы конституционного строя Российской Федерации и тем самым нарушить конституционные предписания, ни Конвенция о защите прав человека и основных свобод как международный договор Российской Федерации, ни основанные на ней правовые позиции Европейского Суда по правам человека, содержащие оценки национального законодательства либо касающиеся необходимости изменения его положений, не отменяют для российской правовой системы приоритет Конституции РФ и потому подлежат реализации в рамках этой системы только при условии признания высшей юридической силы именно Конституции РФ», — разъяснял КС РФ.

Также он указывал, что в ситуации, когда самим содержанием постановления ЕСПЧ, в том числе в части обращенных к государству-ответчику предписаний, основанных на положениях Конвенции о защите прав человека и основных свобод, интерпретированных ЕСПЧ в рамках конкретного дела, неправомерно (с конституционно-правовой точки зрения) затрагиваются принципы и нормы Конституции РФ, Россия может в порядке исключения отступить от выполнения возлагаемых на нее обязательств, когда такое отступление является единственно возможным способом избежать нарушения основополагающих принципов и норм Конституции РФ.

«Решение уполномоченного межгосударственного органа, в том числе постановление Европейского Суда по правам человека, не может быть исполнено Российской Федерацией в части возлагаемых на нее мер индивидуального и общего характера, если толкование нормы международного договора, на котором основано это решение, нарушает соответствующие положения Конституции РФ», — заявлял КС РФ.

Такие решения ЕСПЧ, как говорится в постановлении КС РФ, по своей юридической природе подлежат разрешению в порядке конституционного судопроизводства. По смыслу действующего правового регулирования, это возможно посредством толкования соответствующих положений Конституции РФ, осуществляемого Конституционным судом РФ по официальному запросу уполномоченных субъектов в целях устранения неопределенности в понимании этих положений применительно к возможности исполнения постановления ЕСПЧ. КС РФ также отмечает, что такое толкование может применяться и в том случае, если исполнение вынесенного по жалобе против России постановления Европейского Суда по правам человека может осуществляться и без участия судов.

Оспариваемые положения были признаны не противоречащими Конституции РФ.

Не субординация, а диалог

Очередное Постановление КС РФ от 19 января 2017 года №1-П/2017 было вынесено по делу о разрешении вопроса о возможности исполнения в соответствии с Конституцией РФ постановления ЕСПЧ по делу «ОАО „Нефтяная компания “ЮКОС» против России" в связи с запросом Министерства юстиции РФ.

Тогда КС РФ счел невозможным исполнение постановления ЕСПЧ о выплате бывшим акционерам ЮКОСа 1,9 миллиарда евро
В постановлении разъяснялось, что взаимодействие европейского конвенционного и российского конституционного правопорядков невозможно в условиях субординации, поскольку только диалог между различными правовыми системами служит основой их надлежащего равновесия. Признавая фундаментальное значение европейской системы защиты прав и свобод человека, частью которой являются постановления Европейского Суда по правам человека, КС РФ заявил, что готов к поиску правомерного компромисса ради поддержания этой системы, оставляя за собой определение степени своей готовности к нему, поскольку границы компромисса в данном вопросе очерчивает именно Конституция РФ.

«Если Европейский Суд по правам человека, толкуя в процессе рассмотрения конкретного дела Конвенцию о защите прав человека и основных свобод, нормам которой присуща высокая степень абстрактности, придал какому-либо используемому в ней понятию другое, нежели его обычное, значение либо осуществил толкование вопреки объекту и целям самой Конвенции о защите прав человека и основных свобод, несовместимое с национальным конституционным правопорядком, то государство, в отношении которого вынесено постановление по данному делу, вправе отказаться от его исполнения, как выходящего за пределы обязательств, добровольно принятых на себя этим государством при ратификации Конвенции», — указывал КС РФ.​

По мнению КС РФ, подобное отступление может иметь место в исключительных случаях и при наличии достаточно веских причин, а именно при выявлении конвенционно-конституционных коллизий, которые, как правило, касаются не столько основного содержания (существа) тех или иных прав и свобод как таковых, сколько их конкретизации посредством толкования в постановлениях ЕСПЧ, в том числе если результатом такого толкования является не мотивированное буквальным содержанием Конвенции о защите прав человека и основных свобод отрицание правовых конструкций, сложившихся в российской правовой системе в результате осуществления федеральным законодателем своих прерогатив, правомерность реализации которых подтверждена актами конституционного правосудия.

Демократия не исключает запретов

Требуя от региональных законодателей отменять запреты на проведения мирных собраний, митингов, шествий и демонстраций в местах, расположенных в радиусе 50 метров от органов государственной власти, КС РФ в своем Постановлении от 1 ноября 2019 года №33-П/2019 указывал, что ограничения свободы мирных собраний должны учитывать презюмируемую заинтересованность организаторов в сохранении мирного характера инициируемых ими публичных мероприятий и не могут посягать на основное содержание соответствующего конституционного права и препятствовать открытому и свободному выражению гражданами своих взглядов, мнений и требований посредством организации и проведения мирных публичных мероприятий.

«Такая конституционно-правовая интерпретация предусмотренного статьей 31 Конституции РФ права согласуется с общепризнанными принципами и нормами международного права, закрепленными, в частности, в Конвенции о защите прав человека и основных свобод (статья 11), определяющей право на свободу мирных собраний как не подлежащее никаким ограничениям, кроме тех, что предусмотрены законом и необходимы в демократическом обществе в интересах национальной безопасности и общественного порядка, в целях предотвращения беспорядков и преступлений, для охраны здоровья и нравственности или защиты прав и свобод других лиц, и не расходится с прецедентной практикой ЕСПЧ, сформированной им относительно конвенционных стандартов свободы мирных собраний», — объяснял свою позицию КС РФ.

Тогда КС принял во внимание вынесенное ЕСПЧ постановление по делу «Каблис против России», в котором сказано, что общий запрет на мирные собрания может быть установлен, лишь когда он является более целесообразным средством предупреждения серьезного нарушения обычной жизни граждан, чем рассмотрение каждого случая организации публичного мероприятия в отдельности с учетом возможности сведения к минимуму соответствующих издержек, например, путем организации временных объездных маршрутов транспорта или принятия иных подобных мер.

Михаил Телехов