Элизабет Фритцль родилась 6 апреля 1966 года и была четвертым ребенком в семье. Её братьев звали Харальд и Йозеф — младший, а её четырех сестер — Дорис, Ульрика, Розмари-младшая и Габриэле (в русском переводе это имя почему-то заменили на мальчика по имени Дэниел; Габриэлла и Йозеф-младший были двойняшки ), соответственно.

Причем на фото, где изображено генеалогическое древо, лишь две старшие сёстры Элизабет позволили журналистам опубликовать свои снимки.

Элизабет в юности была такой красивой девочкой, но очень застенчивой. Друзей у нее было немного — лишь две близняшки Криста и Ютта, с которыми она училась в школе.

Когда ей было шесть или семь лет, ее волосы были подстрижены в стиле пажа и были такими густыми белокурыми, что казались почти золотыми, зато к 11-12 годам они приобрели темноватый оттенок.

Отношения с родными у маленькой Лизы складывались, мягко говоря, „не очень хорошо“. Она не была любимицей отца, но зато ей влетало от него чаще всего. Йозеф Фритцль — так звали его — не просто давал пощечину или бил ремнем, а наносил удары кулаками вплоть до синяков!

Он относился к детям, как начальник к подчиненным, и эта жажда власти вскружила ему голову. Дети должны были ходить по струнке и не издавать ни звука, пока отец находился в комнате.

Когда Йозеф приходил, в доме на Иббштрассе, 40, где они жили всей семьей на втором этаже, вмиг воцарялась тяжелая гнетущая атмосфера. По словам его невестки и родной сестры его супруги, Кристины Р., он был сущим деспотом, который постоянно поднимал руку на жену и детей, не терпел никаких разногласий, и именно потребность доминировать над всеми вселяла в него уверенность в своей безнаказанности и порождала неимоверную злобу.

Вот фотография невестки (свояченицы) Фритцля:

Кротость девочки делала ее податливой своему отцу, что и нравилось Йозефу. Он сразу вообразил себе, что у него вместе с дочерью есть некая особая связь. Но со временем эта „любовь“, а точнее сказать — одержимость — приобретала все более ужасающие и извращенные формы.

Все началось с одиннадцати лет, когда девочка „случайно“ обнаружила у себя под подушкой порнографические журналы. Но это были отнюдь не все „сюрпризы“, которые готовил ей Йозеф.

Что бросилось правоохранительным органам в глаза, так это поразительное сходство между Мартиной и Элизабет, словно они были близнецами. И опять Йозеф Фритцль оказался причастен к этой истории, однако никто ничего так и не смог доказать. Зверское преступление так и осталось нераскрытым по сей день, как и убийство первой жертвы Чикатило — Леночки Закотновой.

Но вернемся к истории Элизабет. На одном из курсов девушка познакомилась с Бриджит (Бригиттой) Ван Дере, которая слыла в Амштеттене проблемным ребёнком. Именно с ней в 1983 году Элизабет Фритцль пыталась во второй раз сбежать от отца в Вену. Разъяренный Йозеф отправил на её поиски старшего брата, Харальда, однако тот вернулся ни с чем. Последней надеждой стала полиция — к её услугам Йозеф будет обращаться неоднократно и несколько раз обведет вокруг пальца.

Как вот юная девушка, оказавшись без средств к существованию и документов, собралась жить дальше, независимо от озабоченного отца?! Элизабет тогда это было неважно. Она думала: вот я сбегу, подруга поможет, если что, а дальше — как карта ляжет.

Уже к началу февраля 1984 года были разосланы листовки с фотографиями Элизабет. Полиция нашла девушку в одной из квартир, где подростки устроили шумную вечеринку.

Вместе с подругой Элизабет была незамедлительно доставлена в участок, а наутро её уже встретил рассерженный отец в своем черном мерседесе.

Усаживая свою дочь в машину, Йозеф угрожающе произнёс: „Это — последний раз, когда вы видитесь друг с другом!“. И на этом дружба девушек подошла к концу. А Элизабет навсегда прослыла в городе беглянкой со стажем, чем был не прочь воспользоваться её отец Йозеф.

Познала Элизабет и первую любовь — в студенческие годы она втайне от отца встречалась с неким Андреасом Куциком. Он был поражен тому, насколько девушка была застенчива и замкнута в себе.

Как только дело касалось интимной близости, то Элизабет сразу становилась отчужденной, признавался юнец. Разве мог он тогда предполагать, в каком бедственном положении оказалась его возлюбленная?!

Элизабет часто переписывалась с Андреасом, чем нередко вызывала лютую ненависть и ревность у своего отца Джозефа. И однажды они были доведены до предела...

Йозеф рвал в клочья её трогательные послания, запрещал видеться с кем-либо, а Элиза не то что ударить или послать, даже пикнуть тогда была неспособна.

На фотографии, которую она прислала Эрнсту, алюминиевая лестница перекинута через внешний край бассейна, а Элизабет сидит на одной из ее перекладин, одетая в джинсы и голубую клетчатую хлопчатобумажную блузку, обрезанную на плечах.

Ее волосы не сохранили свой светлый цвет, а стали светло-каштановыми, и во время недавнего похода в парикмахерскую она настояла на том, чтобы их подстригли короткими перистыми прядями, как это принято в наши дни. И хотя ее осанка слегка сгорблена, она улыбается; ее сердцевидное лицо утратило чопорную серьезность ранней юности:

Тем временем девушка даже не догадывалась, какую жуткую ловушку готовил для нее полоумный отец. Тайно от своей семьи (согласно иным источникам — и соседей) он выгружал целые тонны земли, сооружая целый ядерный бункер. Но тогда власти еще ни о чем не догадывались, а строительство такого погреба не было из ряда вон выходящим: в период с 1978 по 1984 годы в Австрии была реальна угроза ядерной войны, и многие семьи сооружали бункеры, чтобы спасти свою семью от радиации, ожогов и неминуемой гибели.

Не исключением стал и Йозеф Фритцль. Как ни странно, власти одобрили разрешение на строительство после того, как инженер-электрик предоставил им чертежи своего будущего творения.

Кто бы мог подумать, что это здание впоследствии станет своеобразной тюрьмой для его дочери?!

Он позаботился о том, чтобы бетонный фундамент жилого дома был заложен на несколько метров в землю, а это означало, что его опорные стены поднимались из-под земли, а между ними были большие, размером с комнату, углубления.

Идеальное помещение, как удачно доказал Йозеф Фритцль в своем ходатайстве о разрешении на строительство, чтобы превратить его в подвал. Все пространство было таким огромным, а его планы такими запутанными, что то, что он сейчас строил под пристройкой, можно было бы более точно описать как лабиринт взаимосвязанных камер, упорядоченный лабиринт, нору.

Всего было семь комнат, каждая со своим назначением: комнаты для хранения инструментов и строительных материалов; комнаты, в которых Йозеф построит мастерскую; плюс комната, где он установит печь, которая будет обогревать все здание.

Попасть в новый подвал означало сначала пройти через парадную дверь дома номер 40 и дальше по коридору, мимо входа в старый дом, рядом с которым находилась запертая дверь, ключи от которой были только у Йозефа.

За этой дверью был лестничный пролет, который вел вниз, к другой двери, тоже запертой. Это был вход в подвал.Выкапывая и очищая пространство под свои нужды, Йозеф почти дословно следовал плану, аккуратно нарисованному красными и зелеными чернилами, который он представил Совету.

Он начал с „терраццо“, довольно громкого названия, которое он дал тускло освещенной и Г-образной прихожей подвала с тремя дверями, все с замками. Одна дверь вела в кладовую, другая — в небольшую комнату, где была установлена печь.

Двигаясь против часовой стрелки, попадаешь сначала в другую кладовую, а затем в мастерскую-ядро подвала, где Йозеф соорудил у стены стеллаж для банок с краской, пластиковых перчаток, плоскогубцев и труб, который использовал как второй кабинет.

Его мастерская была очень уединенным помещением: как и кабинет, который он построил наверху, она была закрыта для остальных членов семьи.

Теперь в доме номер 40 были две области, которые Йозеф мог считать полностью своими, два тайных отделения, содержащих различные аспекты его жизни и отражающих строгое разграничение его ролей: отец, муж, инженер, строитель.

В подвале он мог быть как дома, так и отдельно; содержаться, а также отключаться. Семь комнат. Каждый раз, когда он спускался туда, его охватывало радостное возбуждение, как будто он двигался к чему-то.

Арендаторы дома Фритцля, проживающие с ним, не имели доступа в сад, хотя многие из их окон выходили на него. И они могли видеть, что их хозяин был одержим этим подвалом, учитывая, что он работал над ним как сумасшедший. Он построил все своими собственными руками.

Он постоянно таскал вещи в подвал и обратно, и то, что должно было быть садом, быстро превращалось в строительную площадку.

Мешки с бетоном, бетономешалка, пилы, электрооборудование, кисти для рисования, плоскогубцы, доски, запасные куски металла, трубы и трубки постоянно переносились Йозефом из подвала или из дома.

К началу 1983 года Йозеф почувствовал, что строительство подвала близится к завершению. Землю, которую он вырыл, сооружая бункер, использовали под сад на крыше дома и осталось немного, чтобы соорудить детям бассейн и прикрыть свое тайное убежище.

Когда все было готово, Элизабет, для которой этот бункер и предназначался, уже было восемнадцать лет. У неё было много планов на будущее — выйти замуж за Андреаса, переехать в Линц к сестре, устроиться на престижную работу.

Но все они рухнули в одночасье, когда про то прознал сварливый и полоумный отец девушки. Никто уже не вспомнит, как именно на самом деле развивались события тех роковых августовских дней 1984 года, положивших начало 23 годам, 7 месяцам и 22 дням заточения и адских мук.

Данные источников разнятся в этом плане. Где-то говорилось, что Элизабет сглупила и сказала отцу про отъезд с сестрой, а после, как наивная дурочка, и пошла за ним в погреб устанавливать массивную тяжелую дверь. А где-то, что Йозеф увидел Элизабет нюхающей клей, сделал ей замечание, на которое она отреагировала с презрением, чем и разозлила отца.

Сам же Йозеф уверял, что запереть свою дочь на четверть века его побудило пристрастие той к наркотикам, разгульный образ жизни, в котором он описал кроткую и скромную Элизабет чуть ли не жрицей любви, то и дело приводящей в дом парней, а также то, что его старая и полная супруга давно перестала удовлетворять его.

Как бы то ни было, ясно одно — отец усыпил Элизабет смоченным эфиром (хлороформом) полотенцем, нацепил ей наручники, заковал в цепь и держал так целых девять месяцев, даже не обмолвясь с ней ни единым словом.

Одна из документальных книг раскрыла пикантные подробности плена девушки:

Йозеф Фритцль предусмотрительно оставил в подземелье только пластиковые столовые приборы, очевидно опасаясь того, что Элизабет сделала бы, если бы у нее был настоящий нож.

— Она не была выше убийства. Ее ненависть была такой сильной», — утверждал он.Когда его дочь впервые забеременела, ее отец, как говорят, был в восторге, говоря ей, что она «должна быть благодарна. Ребенок-это то, чего хочет каждая женщина».

Также известно и о том, что Элизабет склоняла отца к похищению, дабы скрасить свое одиночество и не сойти с ума, но Йозеф отказал ей, заявив, что у него вполне достаточно было проблем и с одной женщиной.

Когда Элизабет «таинственно» исчезла, родители подали в полицию заявление о пропаже, но поиски оказались безрезультатны.

21 сентября 1984 года в отдел поступило первое письмо, написанное почерком Элизы. Бумага гласила:

«Дорогие мама и папа. Я решила переехать, чтобы стать независимой. Я с людьми, которые любят меня, и я в безопасности.Пожалуйста, не беспокойтесь обо мне и не забирайте меня. Это мое решение, моя жизнь. Пожалуйста, передайте мою любовь семье».

Любой бы, пожалуй, удивился, но только не полиция Австрии. Йозеф объяснил, что юную девушку завербовали в секту, и ему просто поверили, не задавая лишних вопросов!

Думаете, Элизабет сидела в подвале, словно Рапунцель в своей башне? А вот и нет. Йозеф то и дело избивал и насиловал ее, пытался оплодотворить, так как давно горел желанием создать тайную семью. В своих извращенных мозгах он уже создал такой план, который только мог себе представить сексуально-озабоченный дед. Он элегантно одевался, наведывался к Элизабет по три раза в неделю, чтобы снабдить продуктами или изнасиловать.

Кстати, о продуктах. Фритцль всегда закупался вдали от дома, чтобы не вызвать подозрений, но не гнушался и воровством: имея ключи от всех квартир как полновластный хозяин дома и арендодатель, он обчищал холодильники своих жильцов.

Позже стали замечаться и другие странности: то приходит бешеный счет за воду и электричество, то собака в сторону подвала лает… Но из-за страха лишиться квартиры никто не связывался с Йозефом.

А потом у порога дома стали появляться таинственные младенцы в корзинке и колясках с записками, как в кино, с просьбой позаботиться о них.

Девочку в 9 месяцев обнаружили в корзине у порога дома. При ней была записка:

 Вместе с развратным отцом поехали и сестры девушки, Ульрика и Розмари-младшая. В то время, как они загорали на пляже, их сестра была вынуждена прозябать в душном погребе:

Последним из родившихся в погребе детей стал родившийся 16 декабря 2002 года сын Феликс. Вот тогда-то, один-единственный раз Йозеф Фритцль принял у своей дочери роды, хотя она в том уже не особо и нуждалась...

Именно Феликс имел все шансы восстановиться после пережитого — во первых, на момент освобождения он был слишком мал, а во вторых, ему не пришлось лицезреть нелицеприятные сцены насилия матери собственным дедушкой и отцом, которые неоднократно видели его старшие брат и сестра.

Со временем жить на две «семьи» и скрывать это от других Фритцлю стало несподручно. В своей голове он разработал безумный и трудновыполнимый план возвращения дочери из секты, а ужасное физическое и психическое состояние пленников хотел объяснить жене как результат дурного обращения с ними. Он даже планировал устроить своих умственно отсталых детей в качестве своих слуг, а Феликса — работником в своей мастерской, но потом случилось то, чего он не ожидал.

Все началось с Феликса. Сначала мальчик простыл, а потом у него случились судороги вплоть до паралича. Он заразил старшую сестру, Керстин. Девушке становилось плохо с каждым днем. Микстуры от кашля и аспирин уже не помогали.

А Йозеф все ждал рокового дня отсрочки, и он наступил, когда его супруга уехала в Италию на отдых. Поначалу Керстин день и ночь сидела на кровати в раскачивающихся движениях, кусала губы и язык, дико билась вокруг себя, затем мучилась болями в животе, теряла сознание, и, по словам ее отца, рвала на себе одежду и пыталась смыть ее в унитазе.

Поэтому, когда Йозеф вызвал скорую, она уже была в коме. Её мать, Элизабет и брат Стефан перенесли девушку из подвала в дом. Йозеф сообщил врачам, что нашел ее без сознания у порога собственного дома, и не сразу поехал в больницу.

Лишь усилиями находчивого доктора жуткую правду удалось разоблачить, и Йозеф был арестован. Затем экспертиза ДНК подтвердила жуткое родство Фритцля и с Элизабет, и с ее детьми, и семья была помещена в психиатрическую клинику для реабилитации.

И вот что душегуб ей поведал:

На самом деле его звали Йозеф Стефан Фритцль. Родился он 9 апреля 1935 года. Когда-то в предгорьях Альп жила семья его бабушки Анны. Мать его, Розмари, была незаконорожденным ребенком от мельника и одной служанки, поскольку Анна оказалась бесплодной. Отец часто попрекал юную Розу-Марию ее ужасным происхождением, которого она стыдилась. Сначала мельник доминировал над всеми, насиловал и избивал, затем его буйный характер унаследовала и мать Джозефа.

Когда Гитлер пришел к власти, Розмари встретила человека по имени Франц-Йозеф, который был очень беден.

«Мой отец был ничтожеством. Он никогда не мог взять на себя ответственность, постоянно изменял матери. Он был неудачником». (Йозеф Фритцль)

Франц Фритцль погиб на войне, его имя было впоследствие выгравировано на военном мемориале города. По словам Йозефа Фритцля, гитлеровское прошлое Амштеттена оставила свой неизгладимый отпечаток на нем. Амштеттен в 1938 году радостно приветствовал Гитлера, который проезжал через этот маленький городок в Вену. На каждом доме тогда развевались флаги со свастикой, а толпа рукоплескала фюреру. Гитлер также был провозглашен почетным жителем Амштеттена.

«Я рос в эпоху фашизма, а это означало тотальный контроль и уважение к власти. Думаю, я прихватил кое-какие прежние ценности из той жизни с собой. Конечно, подсознательно». (Йозеф Фритцль)

Мотивы матери Йозефа, однажды неудачно вышедшей замуж, были корыстны: она желала доказать миру, что она не бесплодна, поскольку первый ее брак на этой почве оказался неудачным. К своему удивлению, Розмари Неннинг (её настоящая фамилия) быстро забеременела. Так и появился на свет Йозеф Фритцль.

«Моя мать была сильной женщиной; она научила меня дисциплине и сдержанности и ценности тяжелого труда. Когда я говорю, что она была сурова со мной, я имею в виду, что она была сурова ровно настолько, насколько было необходимо. Она была лучшей женщиной в мире. Я думаю, вы вполне можете назвать меня главным мужчиной в ее жизни. Дома она была главной, а я был единственным мужчиной в доме». (Йозеф Фритцль)

Йозеф был всего лишь “ребенком-алиби”, оправданием и ничем больше. — - Как ты вообще мог себе вообразить, что я люблю тебя?! — насмехалась над ним мать.

По словам маньяка, она часто, до потери сознания и лужи крови избивала его маленького, повышала на него голос и почти никогда не ласкала, однако, как подчеркнул он, мать была „строга с ним настолько, насколько это было необходимо“. Со временем их роли поменялись местами, и мать стала бояться его.

Ему было пятнадцать, когда он наконец повернулся к ней. Йозеф ударил мать по голове с такой силой, что она, пошатываясь, пролетела через всю кухню. Несколько секунд она лежала, растянувшись на полу, и страшно кричала. И после этого все изменилось. Мать начала его бояться, и он понял, что имеет над ней огромную власть.

В конце концов, Йозеф также признался, что позже жестоко отомстил своей матери за унижения, заперев ее на чердаке и замуровал ее окно, сказав соседям, что она умерла, и держал ее взаперти до самой ее смерти в 1980 году.

Неизвестно, как долго Фритцль держал свою мать взаперти на чердаке, но газеты предположили, что это могло быть до 20 лет. Мать Йозефа Фритцля, Розмари, была отчаянно бедна и всегда носила одну и ту же одежду: передник поверх темного платья, пару резиновых сапог, черный платок или грязную соломенную шляпу, иногда и то и другое.

Пугающее впечатление, которое она производила, особенно на детей жильцов, усилилось после того, как она потеряла глаз в драке с одним из жильцов. После этого она всегда прикрывала его рукой или шарфом, а позже повязкой, которую носила за очками с толстыми линзами: фигура из романа Достоевского.

Лишь изредка она выходила из дома, а когда выходила, то обычно бесцельно сидела среди камней и сорняков своего сада. Больше туда никого не пускали, и она приходила в ярость, если кто-нибудь из ее жильцов, даже дети, осмеливались вторгаться в чужие владения.

Сады не были игровыми площадками; по мнению хозяйки, дети могли играть на улице.

Позже отец ушел на фронт и не вернулся, и Йозефу с матерью приходилось пережить тяжелые времена. Как признавался сам Йозеф Фритцль, царящий в Австрии национал-социализм не прошел бесследно для его психики.

На школьной фотографии пятнадцатилетнего Йозефа Фритцля изображен симпатичный сорокалетний мальчик, красота его узкого, с ровными чертами лица лишь слегка скомпрометирована оттопыренными ушами и безрадостной серьезностью выражения.

Его голубые глаза, черные в монохромном цвете, несколько уныло смотрят в камеру из-под бровей, которые в последующие годы утратят всю свою симметрию, вырастая так дико криво, что, кажется, намекают на что-то абсурдное в глубине его натуры.

Его рот тоже не несет никаких следов того, чем он мог бы стать: ироничный рот с намеком на шутку, постоянно играющую вокруг его губ.

В пятнадцать лет рот становится серьезным, сжатым так, как это свойственно несчастным детям, чьи чувства выражаются отчаянно смелым выра?