Для нашей истории отгремевший три десятилетия назад референдум по-настоящему уникален. Во-первых, то был первый случай «прямой демократии» за многовековую историю отечества. Во-вторых, именно всенародное голосование 17 марта 1991 года наглядно доказывает, что история любит злые шутки и вызывающие парадоксы. Призванный спасти СССР референдум, на котором за «обновленную федерацию» выступило подавляющее большинство граждан, стал не спасением, а еще одним роковым шагом к гибели единой большой страны…
«Всенародный опрос» от товарища СталинаДаже академические толковые словари переводят латинский термин referendum противоречиво — либо как «то, что должно быть возвращено», либо «то, что должно быть сообщено». В любом случае, древнее античное слово прочно прижилось в современном политическом лексиконе.
Когда-то в далеком прошлом нечто подобное древние греки именовали «агора», викинги — «тинг», а наши предки — «вече». У античных римлян, прародителей термина referendum, подобная процедура прямой демократии именовалась plebiscitum. Собственно, термин «плебисцит» и ныне нередко используется как синоним референдума. Начиная с XX века под референдумом понимается именно всенародный опрос — в теории самая авторитетная «форма непосредственного волеизъявления граждан».
В нашей стране даже история референдумов полна парадоксов. Впервые в отечественное законодательство это понятие и этот термин ввел Сталин — политик, по преобладающему мнению весьма далекий от демократии. К примеру, Временное правительство в 1917 году, на гребне демократических иллюзий антимонархической революции, хотя и рассматривало, но так и не решилось принять законопроект о референдуме. Поэтому впервые это слово в отечественном законодательстве появилось в 1936 году, именно в «сталинской» Конституции СССР.
Конституция от товарища Сталина предусматривала, что помимо выборов в советы разных уровней Верховный Совет СССР может «производить всенародный опрос (референдум) по своей инициативе или по требованию одной из союзных республик». После «сталинской» Конституции данный теоретический столп демократии перекочевал в Конституцию «брежневскую». Сразу перед ее знаменитой шестой статьей о «руководящей силе» Коммунистической партии шла статья пятая: «Наиболее важные вопросы государственной жизни выносятся на всенародное обсуждение, а также ставятся на всенародное голосование (референдум)».
Впрочем, от Сталина до Брежнева референдум в СССР так и оставался лишь сугубо теоретическим понятием из области конституционного права. На практике подобные процедуры не проводились, отсутствовали даже законодательные акты, регламентирующие порядок организации и проведения референдумов.
Показательно, что впервые из Конституции в сферу практического законодательства это понятие перекочевало только при Горбачеве и в очень специфичной сфере. В апреле 1990 года в Советском Союзе приняли весьма удивительный для других государств закон — «О порядке решения вопросов, связанных с выходом союзной республики из СССР». Его вторая статья гласила, что «решение о выходе союзной республики из СССР принимается свободным волеизъявлением народов союзной республики путем референдума (народного голосования)».
«Парад суверенитетов»За год до первого в нашей истории референдума началось то, что сразу назвали «парадом суверенитетов» — сначала республики Прибалтики, за ними другие, включая Россию, поспешили принять декларации о государственном суверенитете. Первой была Эстония, за нею последовали Литва, Латвия, Азербайджан, Грузия и затем — 12 июня 1990 года — Россия. К декабрю того года о своем суверенитете, то есть о приоритете республиканских законов над общесоюзными, заявили власти всех 15 республик СССР…
В те дни прежде единое и могучее советское государство все глубже погружалось в пучину кризиса, в целую совокупность кризисов: политического, идеологического, экономического. На окраинах, в Закавказье и Средней Азии, уже пролилась кровь в результате межнациональных столкновений, которые вскоре выльются в настоящие войны. В центре, в Москве — столице и России (РСФСР), и Советского Союза — нарастало противостояние Горбачева и Ельцина.
Вот в таких условиях верховные власти распадающегося многонационального государства и попытались погасить бушующий кризис первым общесоюзным референдумом. Съезд народных депутатов СССР 24 декабря 1990 года принял постановление «О проведении референдума СССР по вопросу о Союзе Советских Социалистических Республик». Любопытно, что закона, регламентирующего проведение данной демократической процедуры в стране, еще не существовало — он был официально принят лишь спустя три дня после назначения первого всесоюзного референдума, 27 декабря того года.
Изначально Михаил Горбачев, тогда уже не только глава Коммунистической партии, КПСС, но и президент СССР, настаивал на двух вопросах для «народного голосования» — о сохранении союзного государства и о признании частной собственности на землю. Но вскоре от второго вопроса склонный к метаниям и непоследовательности Горбачев отказался.
16 января 1991 года после бурных дебатов парламент СССР пришел к решению о дате проведения референдума, 17 марта, и о следующей, довольно затейливой формулировке вопроса в анкете для голосования: «Считаете ли Вы необходимым сохранение Союза Советских Социалистических Республик как обновленной федерации равноправных суверенных республик, в которой будут в полной мере гарантироваться права и свободы человека любой национальности?»
Нетрудно заметить, что ключевой вопрос политики был сформулирован в пресловутом духе «за все хорошее, против всего плохого»… Инициаторы референдума, прежде всего Горбачев, явно рассчитывали на большинство населения, уже испуганного нарастающим кризисом, местами уже переходящим в хаос. Но тогдашним хозяевам Кремля не хватило мудрости понять, что такой общесоюзный референдум — это палка о двух концах.
Во-первых, часть союзных республик сразу отказались от проведения «всенародного голосования», но тут же бросились организовывать свои референдумы, «консультации» и «опросы» о независимости. Так было в Армении, Грузии, Латвии, Литве, Молдавии и Эстонии. Во-вторых, даже те союзные республики, которые поддержали проведение общесоюзного референдума, принялись под шумок данного процесса проталкивать и свои параллельные референдумы с нужными им вопросами. Так, в России, тогда еще РСФСР, на тот же день — 17 марта 1991 года — назначили и референдум о введении поста республиканского президента. Принявший такое решение Верховный Совет РСФСР тогда возглавлял Борис Ельцин, и пост президента России ему был нужен для оспаривания авторитета Горбачева, президента СССР.
Словом, задуманный вроде бы для сохранения Советского Союза референдум почти сразу стал дополнительно нервирующим и кризисным фактором в распадающейся стране.
«Народ проголосовал тогда за Союз…»Однако многие миллионы людей, далеких от перипетий и интриг высшей политики, тогда искренне голосовали за сохранение СССР. На некоторых окраинах большой страны общесоюзный референдум стал символом борьбы русскоязычного населения с местными националистами, уже широко представленными во власти все еще вроде бы союзных республик.
Так было, например, на берегах реки Нарвы и на берегах Днестра. В отдельных районах Эстонии, где преобладало русское население, местные власти сумели организовать проведение общесоюзного референдума даже вопреки республиканским властям. То же произошло и в Приднестровье, уже провозгласившем себя республикой в пику властям Кишинева, тогда активно поддерживавшим молдавский и даже «румынский» национализм.
На большей части СССР референдум 17 марта 1991 года все же состоялся и прошел относительно спокойно. Участки для голосования в тот день открылись в семь часов утра и работали до десяти вечера. Их в тот день посетили и приняли участи в референдуме 147 млн совершеннолетних граждан СССР — это чуть больше, чем живущих сегодня в России, включая младенцев.
Свыше 113 млн — более 76% голосовавших — в тот день высказались за сохранение Союза. Любопытно взглянуть на статистику голосования в России. Всего на территории РСФСР на март 1991 года было зарегистрировано 105 643 364 человека с правом голоса. Из них в общесоюзном референдуме приняли участие 79 701 169, или 75,4%. За сохранение СССР тогда высказались 56 860 783 жителя России, или 71,3% голосовавших. Сказали Союзу «нет» 21 030 753 человека, или 26,4% от принявших участие в референдуме. Кроме того, 1 809 633 бюллетеня (2,3%) были признаны испорченными и недействительными.
Словом, Россия тогда вроде бы убедительно высказалась за Союз. Но напомним, что тогда в РСФСР параллельно и вместе с общесоюзным — в тот же день, 17 марта, и на тех же участках для голосования — прошел и собственный референдум о необходимости поста республиканского президента. За введение такого поста проголосовало 52% от всех зарегистрированных на тот момент в России избирателей. Именно этот чисто российский референдум уже через три месяца сделал президентом РСФСР Бориса Ельцина.
То есть параллельно с проведением общенародного голосования за сохранение Союза фактически углублялся главный фактор, способствовавший распаду СССР, — противостояние в самой Москве между союзными и республиканскими властями, между Горбачевым и Ельциным… Все последовавшие вскоре после 17 марта 1991 года события — от неудавшегося переворота ГКЧП до Беловежского соглашения — в сущности, лишь практически и юридически оформляли дальнейший, уже окончательный распад СССР.
Весной 1992 года отставной и потерявший власть Горбачев писал в первых мемуарах: «В свое время я был инициатором референдума, первого в истории нашего Отечества. Народ проголосовал тогда за Союз… И по чести говоря, надо было и новое образование — Союз Независимых Государств — представить на суд народа. Пусть народ решит — согласен разделить страну или нет…»
Но вся многословная риторика, столь характерная для первого и последнего президента СССР, тогда уже не имела значения. Как не имели уже реального политического значения — увы! — и те 113 млн голосов, отданных ровно 30 лет назад за Советский Союз.
