«В качестве своей исторической ответственности я пытаюсь не допустить, чтобы война, навязанная афганскому народу, стала причиной дальнейших убийств ни в чем не повинных людей, потери 20-летних достижений, разрушения государственных институтов и продолжительной нестабильности», сказал афганский лидер.

По данным издания, политики страны призывали Гани уйти в отставку, чтобы временное правительство могло договориться о прекращении огня с движением Талибан (организация запрещена в России) и предотвратить штурм Кабула. В ходе своего телеобращения президент не стал комментировать эти призывы.

14 августа боевики «Талибана» (организация запрещена в России) захватили еще две провинции и подошли к окраинам столицы страны, сообщает Associated Press. В последние месяцы под их контроль перешла большая часть северного, западного и южного Афганистана.

По последним данным, талибы находятся в 11 километрах к югу от столицы Кабула. Кроме того, боевики атаковали город Мазари-Шариф, расположенный на севере страны. На окраинах поселения начались ожесточенные бои.

Эскалация конфликта правительственных сил и боевиков движения происходит на фоне вывода из Афганистана военного контингента США. Вашингтон планирует вывести войска из страны до 11 сентября 2021 года. СМИ сообщают, что руководство американского посольства в Кабуле поручило сотрудникам дипведомства уничтожить конфиденциальные материалы из-за опасений, что они перейдут в руки «Талибана».

* Организация запрещена в России

«Президент не контролирует ситуацию»: что происходит в Афганистане

Талибы* вплотную подошли к Кабулу, президент выступил с обращением к нации

Милана Голикова

 

О закрытии своих границ с Афганистаном уже ранее заявляли власти Пакистана и Ирана, лишь выборочно допуская через границу отдельные немногочисленные группы афганских граждан. Не являющийся подписантом Женевской конвенции 1951 года о статусе беженцев Узбекистан сразу пресёк попытки перехода афганских военнослужащих на свою территорию. Туркмения, хоть и подписала Женевскую конвенцию, имеет опыт пресечения случаев перехода границы из Афганистана.

Эта проблема уже была актуальна в 1990-х годах: при этом основной принцип официальной политики Туркменистана состоял и состоит в недопущении сколько-нибудь длительного нахождения беженцев на своей территории. Начиная с 1992 года граждане Афганистана неоднократно большими группами переходили на туркменскую территорию, спасаясь от боевых действий, однако блокировались пограничниками, затем туркменские власти оказывали давление на беженцев, добиваясь их возвращения в Афганистан. Мало оснований предполагать, что такая политика изменится: в июле — августе 2021 года в Ашхабаде побывали уже две делегации «Талибана» и среди других обсуждался вопрос о нейтрализации массовых потоков беженцев.

Отношение к беженцам — вопрос достаточно противоречивый, будучи не только гуманитарным, но и являясь важным фактором в сфере безопасности. В 2000—2001 годах это отчётливо продемонстрировала ситуация на таджикско-афганской границе. Тогда в приграничной островной зоне на Пяндже было сконцентрировано несколько десятков беженцев, и УВКБ ООН настойчиво требовало их допуска на территорию Таджикистана. В Душанбе опасались, что это обострит и без того сложное экономическое положение, усугублённое в южных районах, прилегающих к границе, ещё и засухой. Были опасения, что это приведёт к резкому ухудшению санитарно-эпидемиологической ситуации, активизации контрабанды наркотиков, оживлению экстремистских и террористических формирований на территории страны.

Для таких опасений были все основания, и правительство Таджикистана просто предоставило возможность доступа со своей территории в районы размещения афганских граждан всем международным гуманитарным организациям и отдельным государствам, пожелавшим оказать беженцам необходимую помощь. Тем не менее представители УВКБ ООН и ряда других международных организаций продолжали оказывать давление на руководство РТ, мотивируя это отсутствием гарантий безопасности для своих сотрудников при доставке на островную зону гуманитарных грузов. Однако позиция Таджикистана была активно поддержана российской стороной, более реально, нежели международные организации, оценивавшей положение в самом Таджикистане.

Сейчас же, судя по всему, Таджикистан грозит стать слабым местом в этом вопросе: координатор ООН по Таджикистану Сезин Синаноглу чрезвычайно активно с таджикскими властями (в частности, в Горно-Бадахшанской автономной области) принимает меры по приёму потенциальных беженцев, апеллируя при этом к тому, что основная ответственность за приём мигрантов и создание условий для них является обязанностью государства и правительства. Похоже, что руководство Таджикистана готово к подобному развороту событий, как и к получению от УВКБ ООН необходимых финансовых средств. При таком развитии событий Таджикистан может оказаться слабым местом для неконтролируемой миграции. Можно вспомнить ещё один опыт 1990-х.

Тогда Узбекистан, Таджикистан и Туркмения, непосредственно граничащие с Афганистаном, открывали въездные визы отдельным группам афганских граждан, впоследствии не продлевая их, и беженцы были вынуждены переезжать в другие страны — в Казахстан и Киргизию. ООН же в их дальнейшей судьбе в большинстве случаев уже не участвовала.

Тема афганских беженцев стала в последние недели в связи с обстановкой в самом Афганистане частью общего алармистского информационного потока, изрядно захлестнувшего западные СМИ и во многом подхватываемого российской и центральноазиатской прессой. Эта информационная кампания складывается примерно из таких тезисов:

— после ухода войск США и НАТО в Афганистане резко усилится конфликтность;

— конфликтность в Афганистане обязательно будет дестабилизировать окружающие страны;

— войска США — единственный фактор стабилизации в Афганистане и регионе;

— для сохранения стабильности в странах региона необходимо сохранение (возвращение) части американского военного присутствия.

В этом контексте интересно выглядит разнообразие позиций стран региона по отношению к ситуации в Афганистане в целом. Анализ политики каждого из государств показывает, что даже ситуация, воспринимаемая как угроза безопасности региона, не стала причиной или даже поводом для какой-либо внутрирегиональной координации (не говоря уже о звонко декларируемой «региональной интеграции» или хотя бы о ситуативном сотрудничестве).

Казахстан и Киргизия могут быть объединены в одну группу государств, как-то особо не прореагировавших на активизацию военного конфликта в Афганистане. РК и КР подтвердили свои обязательства в рамках ОДКБ, а также проявили небольшую дипломатическую активность на двустороннем уровне — с Россией, а также КНР, формально присоединяясь к общим декларациям. Казахстан, Узбекистан и Таджикистан оказались объединены двумя американскими инициативами: предложением о размещении в этих странах военных объектов США, выводимых из Афганистана, и предложением о размещении в РК, РУз и РТ афганских граждан, сотрудничавших с США в Афганистане и опасающихся преследований со стороны талибов.

Публичную официальную реакцию по поводу просьбы о размещении американских военных объектов продемонстрировал только Ташкент: в заявлении Министерства обороны Республики Узбекистан говорилось, что оборонная доктрина страны не предусматривает размещения иностранных военных баз и объектов на территории страны. Казахстан и Таджикистан на официальном уровне эту ситуацию никак не прокомментировали. Сходная ситуация произошла и в вопросе с афганскими гражданами, сотрудничавшими с США, но в этом случае ни одна из стран региона вообще официально никак не обозначила своих позиций.

Развитие событий в апреле — августе 2021 года отвлекло внимание от других американских инициатив по афганскому вопросу, проявленных в начале 2021 года. В феврале в Кабуле прошла конференция «Борьба с терроризмом и расширение регионального сотрудничества для устранения угроз терроризма», в которой, кроме хозяев, приняли участие руководители спецслужб Казахстана, Киргизии, Таджикистана, Туркмении, Узбекистана, Пакистана, Азербайджана и США.

Показательно, что среди участников были и представители трёх стран — членов ОДКБ. А рассматривать это событие необходимо в рамках общей американской стратегии формирования региона Центральной Азии с включением в него Афганистана.

Можно говорить о попытке создания нового формата сотрудничества Центральной Азии и США в сфере безопасности, он может расцениваться как важное дополнение к дипломатическому формату C5+1, причём в такой деликатной, закрытой сфере, как деятельность спецслужб. В начале же мая 2021 года командующий Корпусом специальных операций правительственной армии (ANASOC) генерал-лейтенант Мохаммад Фарид Ахмади предложил странам — соседям Афганистана создание общих сил специального назначения. Автором этого проекта является специальный представитель президента США Залмай Халилзад, который также обсуждал его в ходе визитов в Душанбе и Нур-Султан в мае 2021 года.

Позиции Узбекистана и Туркмении объединяет как усиление мер военной (и пограничной) безопасности, так и параллельные контакты с обеими сторонами афганского конфликта — с правительством Афганистана и с движением «Талибан». Общую позицию Узбекистана по отношению к собственно конфликту в Афганистане 27 июня сформулировал министр иностранных дел РУз:

«Во-первых, мы должны понять, что у афганского кризиса нет военного решения… Узбекистан стал первой страной, установившей прямые контакты с лидерами талибов. <...> мы считаем, что этот вопрос должен решаться на основе взаимного компромисса между нынешней властью и военной оппозицией — «Талибаном» и другими». Поведение Ашхабада отличается от линии Ташкента и большей направленностью на свои конкретные интересы: стабилизация на границе, блокирование гипотетических беженцев, условия для реализации туркменских проектов, поставки в Афганистан электроэнергии, ГСМ и продовольственных товаров.

Принципиально иную позицию занимал Таджикистан, основную активность проявляя исключительно в военной сфере. При этом руководство РТ в политическом плане заняло позицию однозначной поддержки правительства Ашрафа Гани, игнорируя необходимость диалога со всеми сторонами во внутриафганском конфликте. Уже в июле 2021 года министр иностранных дел РТ Сироджиддин Мухриддин сделал официальное заявление, что Таджикистан всегда поддерживал только официальное правительство ИРА и не проводил никаких переговоров с боевиками движения «Талибан». Такое поведение руководства РТ способствует ненужной конфронтации и созданию атмосферы паники в обществе. Следуя своей прежней тактике, руководство РТ использует ситуацию для усиления в общественном сознании образа внешнего врага. Эффективно используется и тот факт, что в Таджикистане сильны антиталибские настроения, основанные на этнической солидарности с афганскими таджиками.

Вышеупомянутый алармизм, безусловно, заметно усилился в связи со стремительными успехами «Талибана» по установлению контроля над провинциями. Агония администрации Ашрафа Гани и неясные перспективы формирования какого-либо действенного единого антиталибского фронта, конечно же, усиливают настроения в духе «всё пропало». На этом фоне на второй план отходит главное, что есть в общем процессе, происходящем в Афганистане. Заинтригованные наблюдатели обсуждают сроки падения Кабула, в то время как главное всё-таки должно происходить в Дохе или на некой иной международной площадке.

Главное, что действительно могло бы состояться в Кабуле, — это отставка в той или иной форме президента Ашрафа Гани, являющаяся главным переговорным условием «Талибана», и перевод переговорного процесса в плоскость формирования переходного коалиционного правительства.

Увы, позиции неталибского лагеря после событий нынешнего года будут теперь, конечно, значительно слабее, нежели могли быть в сентябре прошлого года, когда всё зашло в тупик из-за желания администрации Гани самосохраниться. Ашраф Гани и его администрация являются главным тормозом переговорного процесса, с каждым днём делая его всё менее реальным.

В то же время это правительство априори не было способно стать консолидирующим центром для военного сопротивления «Талибану». Напротив, коррумпированность руководства и его очевидная слабость являются главной причиной успехов «Талибана», это лишает мотивации как правительственные войска, так и ополчения местных лидеров.

Неслучайно в огромном количестве случаев территории и города отдаются «Талибану» практически без военных действий. Просьбы же кабульского правительства о срочном созыве Совета Безопасности ООН могут быть продуктивны только если это поможет начать конструктивные переговоры по ситуации в стране, а с этим правительством подобное уже просто исключено.

Возможное очень скорое взятие талибами Кабула нисколько не означает завершения войны, даже абстрагируясь от всех возможных внешних влияний, тому есть немало базовых причин. Во-первых, это неспособность талибов к созданию нормальной системы государственного управления: ещё в конце 1990-х, когда они контролировали почти всю страну, политическая и управленческая система стремительно фрагментировалась на полуфеодальные образования. Факторами дальнейшей нестабильности и, как следствие, неустойчивости власти «Талибана» будут и недостаточность общественной поддержки (особенно в городах), и сохранение анклавов антиталибского сопротивления. Ну и, вне всякого сомнения, военный приход к власти поставит талибов в сложное положение в отношениях с внешним миром.

Важным событием последних дней нужно считать и точечное пока возвращение в Афганистан военных подразделений США и их союзников. Вряд ли это связано лишь с обеспечением эвакуации граждан этих стран. Это возвращение выглядит весьма плановым и более похожим на действия по сохранению контроля над необходимыми объектами и, по мере необходимости, сохранению у власти Ашрафа Гани и его правительства.

* «Талибан» — организация признана террористической по решению Верховного суда РФ от 14.02.2003.

Точка зрения автора может не совпадать с позицией редакции.