источник: imagenes.elpais.comХосеп Боррелл после интервью в отеле Ritz в Мадриде в прошлую пятницу. ЛУИС СЕВИЛЬЯНО

После того, как ограничения мобильности, связанные с пандемией, будут преодолены, Хосеп Боррелл (Ла Побла де Сегур, Лерида, 74 года) возвращается в самолет в качестве ключевого союзника для выполнения своей должности Верховного представителя по внешней политике ЕС. На этой неделе он отправляется в Вашингтон, где попытается восстановить отношения с правительством Джо Байдена после беспокойства, вызванного в блоке сообщества военным альянсом, созданным между Соединенными Штатами, Соединенным Королевством и Австралией.- без предупреждения европейских союзников — чтобы противостоять растущей напористости Китая в Тихоокеанском регионе. Несмотря на то, что он бросился в политику сообщества, гораздо более спокойную, чем в Испании, глава европейской дипломатии сохраняет неизменной свою способность выступать с резкими заявлениями и избегает так называемого тряпичного языка, на котором часто прячутся представители европейских институтов. В интервью EL PAÍS в прошлую пятницу Боррелл отказался комментировать только вызов, брошенный Польшей.к архитектуре сообщества, учитывая, что европейские договоры противоречат его Конституции. Причина этого в том, что ваша должность охватывает общественный клуб вне отношений, а не внутренних дел. И все же ответ был ясен: «Я могу только сказать, что верховенство права Сообщества является фундаментальной опорой ЕС».

Вопрос. Рост стоимости энергии, влияющий на Европу, имеет важное внешнее измерение. Что могут сделать европейские институты, чтобы решить эту проблему?

Отвечать. Я надеюсь, что есть размышления о том, нужно ли менять систему ценообразованияэлектричества. Трудно оправдать некоторые элементы нынешней модели, которая была создана, когда возобновляемые источники энергии еще не появились, когда ядерная энергия рассматривалась как вариант увеличения производства, когда декарбонизация не была приоритетной целью и не было газовой напряженности, как сейчас. Было бы разумно переосмыслить модель и посмотреть, соответствует ли она обстоятельствам. Но такая модификация требует времени и требует более быстрых решений. Поставщики газа устанавливают цены на энергоносители в Европе. У них очень сильная позиция. Но здесь уже должно быть явление финансовых спекуляций, а не просто проблема дисбаланса между спросом и предложением. Как это было в subprime.

В. Как это остановить?

Р. Необходимо снизить размерность цены на газ как фактора, питающего спекуляции. Для этого необходимо принять регулирующие меры. Конечно, правительства нескольких стран их поднимут. И комиссия обязательно их учтет.

- Одним из крупных поставщиков является Россия, которая продолжает поставлять более трети газа в ЕС. Какую ответственность вы несете за то, что произошло? И как вы оцениваете давление, оказываемое на Брюссель, указывая на то, что если газопровод «Северный поток — 2» будет разрешен, проблема будет решена?

Присоединяйтесь к EL PAÍS сейчас, чтобы следить за всеми новостями и читать без ограничений

Р. Россия хочет, чтобы открылся Северный поток 2. То, что она использует эту ситуацию, чтобы подавать воду на свою мельницу… это позиция, которая является частью игры политического давления. У нас по-прежнему есть потребность в российском газе, и, вероятно, нам потребуется больше, чем было по контракту. Вот почему Испания предлагает и преуспевает в том, чтобы переговоры велись не по странам, а в целом, как это было сделано с вакцинами. Мы столкнулись с чрезвычайной ситуацией. А проблема газоснабжения имеет геополитическое измерение.

П. ЕС годами отстаивал необходимость большей стратегической автономии. Настало ли время продвигать военную интеграцию?

Р. Завтра не будет европейской армии на замену национальным. Они являются живым выражением независимости стран. Что вам нужно сделать, так это искать пути и объединять навыки. Есть три школы: одна, что в этом нет необходимости, потому что у нас есть НАТО, и школа создания специальных коалиций, и что необходимо иметь непосредственный потенциал, который можно мобилизовать при необходимости. Это так называемые вступительные силы [ силы быстрого действия, пытающиеся подтолкнуть ЕС вперед]. Договор не ограничивает европейские оборонные амбиции. В настоящее время у нас есть PESCO, Европейский оборонный фонд…, но договор позволяет нам делать больше. И это то, что у меня есть обязанность и ответственность предложить.

источник: imagenes.elpais.comЖозеп Боррель во время интервью. ЛУИС СЕВИЛЬЯНО

В. Сможет ли опыт Афганистана убедить самых скептически настроенных европейских партнеров улучшить военное сотрудничество?

Р. Я не знаю, был ли Афганистан временем для мобилизации европейских сил. Я знаю, что американцы смогли гарантировать безопасность кабульского аэропорта, а мы не смогли. Но случай с Афганистаном больше влияет на политическое общение между союзниками. Я не оправдываю решение, принятое Австралией.по подводным лодкам [приостановить действие контракта, по которому он должен был купить их у Франции, и вместо этого приобрести атомные подводные лодки у США, присоединившись к индо-тихоокеанскому соглашению]. Это была акция не против Франции, а затрагивает весь ЕС. Но если вы попытаетесь объяснить, почему другие делают что-то, Австралия находится под сильным давлением Китая и вступила в переговоры с США. Не поймите меня неправильно: я не оправдываю решение Австралии, я думаю, что они сделали плохое, чтобы не рассчитывают на нас, но я пытаюсь объяснить, почему они это делают. Что не имеет никакого объяснения, так это то, что США создали оборонительный союз с Великобританией без нашего ведома или участия. Серьезная проблема не в отношении Австралии, а в отношении Соединенных Штатов.

В. У США перед ЕС было более четкое видение возможной угрозы, которую Китай может представлять на нескольких фронтах: коммерческом, промышленном, оборонительном ...

Р. Я сказал с тех пор, как приехал, что мы были наивны с Китаем, мы должны оставить эту наивность позади. Мы узнали, что экономический прогресс не обязательно ведет к демократическому прогрессу. И что в сегодняшнем меню политических вариантов есть и другие, помимо западной либеральной демократии. В США они участвовали в борьбе с терроризмом в течение 20 лет, но теперь они говорят нам: «Войны других окончены», чтобы сосредоточиться на том, что для них является великим геостратегическим вызовом, — на Китае.

В. Насколько Байден разочаровал ЕС?

A. Все великие европейские лидеры выразили свое беспокойствоочень твердо [от имени Тихоокеанского альянса]. Несколько дней назад Байден и Макрон сделали историческое заявление: признав, что это было сделано не очень хорошо, что увязка оборонительного решения с другим промышленным решением является серьезной ошибкой. Но США признают, что Европа может и должна иметь собственный оборонительный потенциал вне НАТО. Я удивлен, что генсек НАТО этого не разделяет. Вашингтон также заявляет, что он должен взять на себя обязательство помочь в борьбе с терроризмом в Сахеле. Это много. Мы не можем позволить себе разделение в Атлантическом блоке, которое ослабляет нас в глазах других. Что удивительно в Соединенных Штатах, так это их удивление тем, что мы почувствовали себя маргинализованными. Мнение о том, что необходимо принимать во внимание Европу, должно быть переориентировано.

П. Хотя формы сильно отличаются от форм Трампа, кое-что в поведении США не так сильно отличается от предыдущего этапа: в проектах решений не учитывается европейский союзник.

А. Без сомнения. Но мы хотим верить, что недобросовестности не было. Политические отношения должны быть сбалансированы. Мы союзники. Союзники разговаривают друг с другом, консультируются друг с другом. Обратное — не стабильный союз. Европа должна заявить о себе, и в этом моя роль. Это должен быть полюс многосторонности. Но для этого он должен быть более сплоченным.

В. Является ли Великобритания надежным партнером?

Р. В сфере безопасности и обороны после ухода они не проявили большого аппетита к партнерству. Мы повысили удобство продолжения поддержки соглашений, и они не проявили большого интереса. Мы готовы, это великая военная держава и великая европейская страна.

В. Какое значение имеет Латинская Америка во внешних отношениях ЕС?

Р. У него нет политических отношений, которые соответствовали бы значимости вложенных нами туда инвестиций. Европейские компании инвестировали в регион больше, чем в Китай, Индию, Россию и Японию вместе взятые. Между нашими экономическими и политическими связями существует разрыв. Несмотря на мои усилия, Латинская Америка недостаточно находится в поле зрения. Мы собираемся работать с Испанией, чтобы была большая связь. Должна быть какая-то европейская команда для Центральной Америки, где возникают миграционные проблемы. Это также заинтересует Соединенные Штаты.

Р. Это скажет миссия. Есть люди, которые говорят, что отправка миссии узаконивает страну. Узаконивает то, что говорит миссия.

П. В предыдущем избирательном вызове они его не отправляли.

Р. Дело в том, что условия не выполнялись ни одной, ни другой стороной. Оппозиция не хотела представлять себя. Он наблюдал что-то непоследовательное. Но на этот раз присутствует даже партия Гуайдо. Если венесуэльский режим принял условия, присутствие миссии поможет оппозиции.

В. Является ли миграция проблемой, вызывающей наибольшее расхождение во взглядах в ЕС?

А. Да, одна из самых больших разделяющих сил в ЕС — это миграция. Это не количественное, а качественное отношение. Мы это долго обсуждали и не могли прийти к соглашению. Разделительная сила в отношении к миграционным проблемам — одна из ахиллесовых пят Европы. И каждый раз, когда возникает острый кризис, он проявляется. Мы думали, что у нас будет острый кризис из-за Афганистана, которого пока не произошло. И этого не произойдет, если мы избежим экономического коллапса страны. 75% бюджета Афганистана поступает за счет зарубежных трансфертов. А теперь они все заморожены. Возможен экономический коллапс. Мы должны избегать этого, не признавая и не поддерживая правительство как таковое.

В. Но как это сделать? Раздача денег может узаконить это.

А. Это смотря как. Нельзя давать деньги напрямую, потому что несколько министров входят в список террористов США. Но есть агентства ООН, которые там работают. Если мы хотим, чтобы девочки ходили в школы, сначала должны быть школы.