Одна из самых сложных задач в геополитике — выяснить, как провести успешное отступление. Мы стали свидетелями этой реальности прошлым летом в Афганистане, когда администрация Байдена сделала правильный стратегический выбор — сократила наши потери вместо того, чтобы наращивать наши потери для сохранения морально несостоятельного статус-кво, — но затем пошатнулась в результате катастрофического ухода, который ранил его президентство и обнажил американскую некомпетентность в отношении наблюдающий мир.

Теперь мы сталкиваемся с той же проблемой с Украиной. Соединенные Штаты, когда они были сверхдержавой, предприняли ряд шагов, чтобы расширить периметр своего влияния вглубь ближнего зарубежья России. Некоторые из этих шагов кажутся устойчивыми: расширение НАТО за счет включения в него стран бывшего Варшавского договора само по себе было рискованным, но в настоящий момент эти обязательства кажутся надежными. Но попытка вывести Украину из орбиты России, приоткрытая дверь для украинцев, предпочитавших союзы, ориентированные на Запад, была глупым чрезмерным обязательством, даже когда американское могущество было на пике.

Заметьте, это не вопрос того, чего заслуживают украинцы. Россия является авторитарным агрессором в нынешнем кризисе; Украина — несовершенная демократия, но более достойный режим, чем олигархия Владимира Путина. Когда мы давали Украине гарантии безопасности при Билле Клинтоне, открывали дверь к членству в НАТО при Джордже Буше-младшем и поддерживали протесты на Майдане при Бараке Обаме, мы в каждом случае действовали с лучшими намерениями, чем Москва в ее собственных махинациях.

Но в геополитике благие намерения всегда отстают от реалий власти. Каковы бы ни были ее или наши желания, власть в Украине просто никогда не была в состоянии полностью присоединиться к Западу — она слишком слаба экономически, слишком внутренне разобщена и просто находится не в том месте. И действия администраций Буша и Обамы — и, несмотря на все личные симпатии Трампа к Путину, действия некоторых администраций Трампа — оставили нас в чрезмерных нагрузках, наше объятие Киева мягкой силой неспособно противостоять жестким ответным действиям Москвы. .

Учитывая эти реалии и настоятельную необходимость сосредоточить американскую мощь в Восточной Азии для противодействия Китаю, достаточно ясно, где может закончиться идеальное отступление: с постоянным откладыванием расширения НАТО, с Украиной, находящейся под неизбежным давлением России, но не подвергшейся вторжению и не аннексированной, и на наших союзников по НАТО ложится больше бремени по поддержанию периметра безопасности в Восточной Европе.

Но, как и в случае с Афганистаном, реальное исполнение сложнее, чем теория. Прийти к стабильному взаимопониманию с Путиным сложно, потому что он явно стремится быть постоянным разрушителем, пользующимся любой возможностью, чтобы унизить Запад. Высвобождение себя из наших украинских запутанных дел неизбежно вызовет сомнения относительно наших более важных обязательств в других местах, сомнения, которые будут тем больше, чем больше Киев будет страдать от нашего отступления. И передача большей ответственности за безопасность европейцам была неудовлетворенной целью каждого последнего президента США, с особой проблемой, что ключевая европейская держава, Германия, часто действует как фактический союзник России.

Учитывая эти трудности, колеблющийся курс администрации Байдена можно понять, даже если недавняя президентская пресс-конференция была на несколько порядков слишком откровенной. Соединенные Штаты ничего не могут сделать, если Россия вторгнется в Украину; мы тоже были бы безумцами, если бы вступили в войну на стороне Украины. Таким образом, поиск Белым домом правильного промежуточного ответа, некоего баланса между санкциями и поставками оружия, выглядит нащупыванием и неуверенностью по уважительной причине: здесь просто нет идеального ответа, есть только наименее плохой баланс вариантов.

Но мне кажется, что мы по-прежнему придаем слишком большое значение идее, что только НАТО может сказать, кто в НАТО, что простое исключение членства Украины в НАТО — это какая-то невозможная уступка. Это тщеславие является анахронизмом, артефактом периода после окончания «холодной войны», когда на короткое время казалось возможным, что, как выразился историк Адам Туз, решающие границы мира «будут проведены западными державами, Соединенными Штатами и ЕС, на своих условиях и в соответствии со своими силами и предпочтениями».

Сейчас мир устроен не так, и именно потому, что мир устроен не так, я был бы несколько рад — как американский гражданин, а не просто наблюдатель за международной политикой — увидеть, что наши лидеры признают это, а не поддерживают эту идею. что когда-нибудь мы можем быть обязаны по договору рискнуть ядерной войной из-за Донбасса.

Что-то может быть разумным и все же быть болезненным — болезненным как признание слабости Запада, болезненным для надежд и амбиций украинцев.

Но смириться с некоторой болью ради более стабильного положения — это то, что происходит, когда вы приняли неверные решения за целое поколение и пытаетесь найти достойный и достойный путь к необходимому отступлению.