С весны 2022-го шли разговоры о том, что заключенных из российских тюрем берут в ряды частной военной компании «Вагнер».

И хотя никаких официальных заявлений не было, слухи шли все настойчивее. В сентябре в самом «Вагнере» косвенно подтвердили этот факт, заявив в комментарии Радио «Комсомольская правда» (97,2 FM): «Группа неизвестных лиц, которых, естественно, для нас всех там нет, прекрасно воюет на Бахмутовском направлении. Первое, они патриоты и не могут допустить позора своей Родины. Второе, они — профессионалы, и многие из них прошли десятки войн… И последняя ремарка: те, кто не хочет, чтобы воевали в ЧВК заключенные, но сами ничего не хотят делать, детей своих на фронт отправьте».

И вот в декабре первая партия отслуживших полугодовой контракт теперь уже экс-зеков вернулась домой. «С медалями, деньгами и помилованием», — как выразились в ЧВК. В январе с передовой вышла вторая партия «оттрубивших».

«Я уже свободен, а жене сидеть еще 11 лет»

180 дней мясорубки против 12 лет отсидки — выбор, который сделал весной 2022-го Дмитрий Семенов (фамилия изменена. — Ред.) с позывным «Курва». «Курва» означает «командир разведки работает аккуратно», а не польское нецензурное слово, о котором вы могли подумать.

— Я уже свободен, а супруге моей сидеть еще до 2034-го. Она должна была раньше меня на год выйти. Ради нее я все это и затеял, честно говоря. Надеюсь, теперь удастся и ее как-то вытащить. На все готов ради этого.

Дмитрий с позывным «Курва» (командир разведки работает аккуратно): «То, что я сижу перед вами живой, — доказательство, что мы — не пушечное мясо».

Дмитрий потомственный врач-ветеринар. И хотя по специальности давно не трудился, в свободное время разрабатывал эндопротезы для кошек и собак. А его супруга работала учителем физики и астрономии в школе. Но, как выяснило следствие и подтвердила прокуратура, супруги занимались изготовлением и сбытом психотропных веществ в особо крупных размерах. В их уголовном деле 6 эпизодов и улики — оборудование для наркопроизводства, товар, показания заказчиков (в том числе полицейских под прикрытием). Суд в 2018-м отправил их в места не столь отдаленные. Его на 17 лет, ее — на 16.

Но пришел 2022-й, СВО, ЧВК…

— Я 5 лет не был дома. Теперь все как будто новенькое, — говорит Дмитрий. — Заново узнаю город, встречаюсь с друзьями, одноклассниками, с теми, с кем учился вместе в академии. Даже с кем сидел, тоже встречаюсь. Очень интересен мне этот новый мир.

— Как служба в самом пекле спецоперации, на передовой повлияла на вас?

— Изменила душу. Я вообще другой человек теперь. Более подготовленный, более ответственный, более честный. До колонии я был просто Дима, раздолбай. В лагере стал уже Дмитрием, потому что начал меняться. А уже в зоне СВО и дисциплина, и режим, все это меняло еще больше. Мы, знаете, как там друг с другом общаемся? «Брат». Мы братья по крови и оружию. Мы там сразу переоделись в форму и стали как единое целое, не было различия — кто с воли пришел, а кто из колонии. Честно говоря, иногда даже с зеками интереснее было воевать, потому что у них азарт, они очищаются кровью и потом заслуживают помилование. У меня есть ранения. И пулевые, и осколочные. Но то что я сижу сейчас перед вами — доказательство того, что я — не пушечное мясо.

О боевом пути, о том, что пришлось пережить за полгода, «Курва» — Дмитрий может говорить, кажется, часами.

— Мы воевали под Бахмутом. Брали Углегорскую ТЭЦ, дальше было сложно — Отрадное, Николаевка (поселки под Бахмутом (Артемовском). — Ред.)… Мы шли, шли, забирая каждый метр. Последний бой был самым тяжелым, нам поставили боевую задачу зайти на укреп (укрепленные позиции. — Ред.), а там 40 вэсэушников и 6 «айдаровцев» («Айдар» — батальон украинских националистов, прославившихся особой жестокостью и мародерством, признан в РФ экстремисткой организацией и запрещен. — Ред.). И встречали нас 2 утеса (крупнокалиберных пулемета. — Ред.). Мы зашли к ним ночью и устроили Варфоломеевскую ночь. Да, меня ранило, но было весело. Они не ждали такой наглости, когда мы вчетвером зашли к ним сонным. Восьмерых мы взяли в плен и даже одного «айдаровца», а они говорят, что в плен не сдаются.

А мы — мы не отступаем, мы только вперед. 50 бойцов-зеков нам хватало, чтобы взять 100 вэсэушников. Сделать шум, гам, и все будет наше. Некоторые называют это кровавой амнистией или еще как-то. Нет! Это наш выбор, хочешь — идешь, хочешь — не идешь. Мы даже эмблему себе нарисовали: «Все или ничего!»

— Подготовка была перед отправкой на СВО?

— Очень хорошая! Инструктора из бывших спецназовцев гоняли нас жестко. Но мы были рады этому. В нас вбивалась дисциплина и еще раз дисциплина. В колонии тоже своя была дисциплина, конечно. Но тут другая, военная. У нас было лучшее оружие, лучшие броники, плюс трофейное брали.

— Фронтовые 100 граммов давали?

— Нет! Никаких наркотиков и алкоголя. И никакого насилия ни к мирным, ни к женщинам. За этим строго следили. Азарт, просто азарт! Жизнь или смерть, просто хождение по лезвию.

— А страшно было?

— Да, конечно. Страх — он должен быть, если он пропадает — это очень плохо. Страх помогает, благодаря ему чувствуешь опасность. Он подсказывал: «Не иди туда». Не идешь — и бац, там прилет.

Дмитрий считает, что принижать силу противника нельзя. И с удовольствием пускается в философию об этом.

— Недооценивать противника — главная опасность любого солдата. Если сказать, что он слабый, значит, мы тоже слабые. Если скажем, что он сильный, значит, и мы уже не слабые, раз его побеждаем. Надо правильно оценивать и даже изредка бояться его надо. Хотя на самом деле ВСУ — слабаки, бегут от нас, легко сдаются в плен. «Айдар» — поинтереснее, они более подготовленные, идеологически накачанные.

— Какие дальнейшие планы?

— Работать дальше в ЧВК. Улучшаться, узнать новые виды боя, новое оружие. Так что все у меня еще впереди, мне всего 39.

— То есть азарт не угасает?

— Есть еще порох. А вообще тут (в мирном городе) люди какие-то злые, все сами в себе. Там (в зоне боевых действий) проще как-то. А может, я просто не привык к людям еще? Может, нужна адаптация какая-то к обычной жизни? Я же дома всего 6 дней, еще глаза не привыкли. Да, красивые девушки, цветы, магазины, все это заманивает. Но все равно… там лучше.

«Поеду обратно, не охранником же в супермаркете стоять»

Андрей Ястребов — 23-летний парень из Ленинградской области. Он сел на 2 года в феврале 2022-го, суд объявил ему приговор 27 февраля, через 3 дня после начала СВО. За что? За угон авто — Андрей посягнул на чужие «Жигули», старые и раздолбанные. Причем это вторая статья и второй срок в его биографии. За то же самое он уже сидел. Между сроками Ястребов успел поработать на стройке, на заводе, в больнице. Но опять взялся за старое.

Второй раз на зоне он пробыл чуть-чуть. Сначала родня носила ему передачки, но летом 2022-го он вдруг вышел на связь с украинского номера. Прислал маме свое фото в форме. Родня забила тревогу, особенно тетя. Она писала запросы в прокуратуру, ФСИН, успела дать множество интервью о том, что «племянник не мог на такое согласиться, его наверняка заставили». Мать Андрея тоже что-то подобное говорила, но уже не так уверенно, приезжая при этом за зарплатой сына в офис ЧВК.

Андрей Ястребов гордится медалью «За отвагу», полученной за тяжелый бой, в котором был ранен, но не сдал позиции.

А потом в интернете появилось видео, в котором Андрей заявил, что заключил контракт по собственной воле: «Чтобы Родине помочь». И что уже был в бою, получил осколочное ранение, но подлечился и собирается обратно. А с тетей он вообще не общается.

И вот Ястребов, «оттарабанив» 180 дней контракта, в первой партии помилованных зеков вернулся домой. И снова дает интервью.

— Мы поехали туда (в зону СВО. — Ред.) одними из первых. Многие говорили: «Вы дураки!» Но у нас там было полное равенство и единство. Мы никогда своих не бросали, забирали и раненых, и 200-х (убитых. — Ред.). И позиции никогда не сдавали. У нас братство, и мы держимся, — как мантру повторяет Ястребов.

Воевал он, как и «Курва», в районе Углегорской ТЭЦ, освобождал Новолуганское, Николаевку…

— За что ты получил медаль? (Между прочим, «За отвагу», а это самая уважаемая в военной среде медаль, ее дают только за реальные боевые подвиги, такую в тылу не заслужишь.)

— За один очень тяжелый бой. Первая группа пошла вперед, а мы прикрывали тыл. И взяли в плен бежавшего противника. Но, пока я вел пленных к командиру, пацаны наши вышли на связь и сказали, что их окружают. Командир дал команду помочь, и мы пошли обратно. Было тяжко, работала вражеская артиллерия, минометы… Потом на нас выехал танк, выпустил более 15 залпов, меня ранило в голову. Но командир по рации сказал: «Пацаны, надо держаться». И мы выдержали. За это и получил медаль. Вообще, конечно, каждый бой тяжелый. Но когда у тебя есть командир, который правильно руководит, вдохновляет, все легче. Командиры у нас хорошие, опытные.

Мое отношение к противнику? Там 19-летние подростки, спрашиваешь: «Зачем сюда пришли?», отвечают: «Мобилизовали».

С «Айдаром» да, это наемники. Но и они тоже бегут. «Вагнер» сильнее. У «айдаровцев» там не раз находили и наркотики, и алкоголь. Они любители бухнуть и уснуть на позициях. А наша разведка работает прекрасно, и мы приходили тогда, когда они спали. Так что и «айдаровцев» мы в плен брали, один даже подарил мне бронежилет.

Среди вагнеровцев — равенство и единство, своих не бросают, позиции не сдают.

— Не жалеешь, что пошел в ЧВК? Тебе же сидеть недолго было…

— Не, нисколько! Я сейчас в отпуске побуду и обратно. Потому что там есть братство. А здесь, на гражданке, я посмотрел на мужчин… почему они не воюют? Иди, подписывай контракт, тебе все дадут — и автомат, и амуницию и даже танк, если надо.

Да, я могу пойти сейчас уже на любую работу устроиться, но не хочу. Я обратно хочу. Понимаете? Там мне уже легче, чем на гражданке. Ну что тут? В магазине охранником стоять? Нет! Мужчина должен быть там, где сложно прямо сейчас.

Андрей сейчас дома, в Ленинградской области. Нам удалось поговорить и с его знакомой Светланой.

— Да, тут он. Очень как-то изменился. В лучшую, мне кажется, сторону. Всем говорит, что скоро обратно поедет на СВО. Деньги хорошие там платят, говорит. Подвиги. А здесь что? Здесь тоска.

«Меня два раза хоронили, но мы ни метра не отдали»

Еще один экс-зек, согласившийся на короткое интервью, известен в зоне спецоперации под позывным «Спартак». За что он сидел — предпочитает не говорить, а ЧВК такую информацию не раскрывает. Просто «Спартак».

«Спартак» говорит, что близких друзей и даже семью он нашел лишь сейчас, в ЧВК.

— Верных братьев, которые всегда спину прикроют, — говорит он с теплотой. — Воевать я одним из первых поехал. Подготовка, учения были. Но немного, сейчас больше готовят, месяц ребят гоняют толковые инструктора.

Боец с позывным «Спартак» записался в ЧВК одним из первых среди заключенных: «Когда ранило, меня вытаскивал даже не зек, а обычный доброволец»

— Не тяжело было с дисциплиной на передовой?

— Да нет, подход ко всему был суровый, но справедливый. И строгий сухой закон, да мы и сами знаем, что алкоголь и наркотики — зло. А без дисциплины там как? Никак! Что бы ни говорили, мы, зеки, — люди разные, по разным статьям, интриги умеем плести… Но там сразу ясно кто есть кто. Мы показали, что достойны. Я вот бывший зек, а экипировка была на высшем уровне. Многие вольнонаемные даже завидовали.

Если бы хотя бы 10 человек было таких, как наш командир там… Я считаю, он вторую жизнь мне дал. Всякой ерундой мне теперь вообще неинтересно заниматься. Да, многие зеки говорят, что они не виноваты и сели ни за что. Я про себя так не говорю — виноват был. Но я исправился. Искупил.

— Всякое говорили и писали про зеков в ЧВК. Что несладко вам там приходилось...

— Да, до нас тоже долетали слухи. Правозащитники говорили, что нас всех уже там перерезали. Вранье! Я считаю, что предатели так говорят. Мы там все друг за друга стояли. Вот меня там ранило. И не зек даже, а обычный доброволец меня вытаскивал, перевязывал. Меня два раза хоронили, домой звонили, но я, вот видите, живой.

«Спартак» теперь хвалится тем, как слаженно и без единой потери они взяли деревню Андреевку.

— Даже без единого 300-го (раненого. — Ред.) за 4 часа взяли! Реально! Ни метра земли мы не отдали за эти полгода. И, надеюсь, никогда не отдадим. Но первый бой — он был все равно самым особенным. Эмоции. Потом было много тяжелых моментов. Своих теряли… Но я ни о чем не жалею.

— Какие планы дальше?

— Такие же. Я в ЧВК, я никуда и не ушел. Просто перерыв, потом продолжу. Хочу до конца жизни быть там. Никуда больше прыгать, что-то менять, не хочу.