«Они (цели СВО. — Прим. ред.) меняются в соответствии с текущей ситуацией, но в целом, конечно, ничего мы менять не будем, и они для нас носят фундаментальный характер».

«Ни на одном из участков противник успеха не имел. У них большие потери».

«Есть еще потери, которые мы не видим, которые наносятся высокоточным оружием большой дальности по скоплениям личного состава и техники. Так что на самом деле их больше, этих потерь, со стороны Украины».

«Если брать безвозвратные потери, ну понятно, что обороняющаяся сторона она меньше несет потерь, но все-таки это соотношение тоже один к десяти. Ну что называется в нашу пользу. У нас в десять раз меньше, чем потери вооруженных сил Украины».

«Ну, кто виновен – понятно, украинская сторона стремилась к этому. Вы знаете, я не буду сейчас на сто процентов говорить вещи, в которых я не уверен, так по большому счету мы не фиксировали больших взрывов перед тем, как разрушение произошло, во всяком случае, так мне докладывали. Но они целенаправленно HIMARS били многократно по Каховской ГЭС, вот в чем дело. Может быть, там была у них закладка какая-то, сейчас не знаю, может быть, они в очередной раз там чем-то добавили незначительным и пошло разрушение».

«Скажу странную вещь, но тем не менее. К сожалению, это сорвало их контрнаступление на этом направлении. К сожалению – почему? Потому что лучше бы они там наступали. Для нас лучше, потому что для них было бы совсем плохо там наступать. Поскольку такой разлив произошел, то, соответственно, и наступление не состоялось».

«Безусловно, ничего хорошего в этом нет, но, в принципе, можно было бы это предположить, что противник вести себя будет таким образом, и можно было бы, наверное, лучше подготовиться».

«Во-первых, повышение эффективности контрбатарейной борьбы, но это не значит, что прилетов так называемых не будет на нашу территорию. А если это будет продолжаться, тогда мы должны, видимо, будем рассмотреть вопрос — я это говорю очень аккуратно — чтобы создать на территории Украины какую-то санитарную зону на таком удалении, с которого невозможно было бы доставать нашу территорию».

«Я не говорю, что завтра приступим к этой работе — надо смотреть на то, как будет ситуация развиваться».

«Что касается приграничных территорий, то проблема есть, связана она в основном с желанием отвлечь наши силы и средства на эту сторону, отвести часть подразделений с тех направлений, которые считаются наиболее важными и критичными с точки зрения возможного наступления ВСУ».

«Теперь по поводу — нужна ли мобилизация дополнительная. Я так, особенно за этим не слежу, но некоторые наши общественные деятели говорят, что нужно срочно набрать, еще миллион набрать, два миллиона. Это зависит от того, чего мы хотим. В зависимости от того, какие цели мы перед собой ставим, мы должны решать вопрос по мобилизации. Но нет такой необходимости сегодня».

«Сейчас на данный момент времени набрали свыше 150 тысяч, а вместе с добровольцами 156 тысяч человек. А у нас мобилизация была 300 тысяч, как мы помним. Добровольно люди приходят. Фактически работа началась с февраля <...> И работа продолжается. За прошедшую неделю подписали контракты 9,5 тысячи человек».

«Теперь „срочники“. Как и говорилось раньше, их в зону проведения специальной военной операции, а она проходит по Новороссии и Донбассу, как мы говорили, что мы туда не планируем их направлять, так и сейчас обстоит дело. Конечно, сегодня уже эти территории — это территории Российской Федерации, но тем не менее специальная военная операция там продолжается, да и необходимости, как мне докладывает Министерство обороны, направлять их в эту зону нет».

«В Белгородской области, Курской, на тех территориях, где Вооруженные силы традиционно стоят, обеспечивают безопасность, конечно, они (срочники. — Прим. ред.) там присутствуют, и значит, они в случае угрозы должны выполнять свой священный долг перед Родиной и защищать Отечество».