«Вчера на канале Востока было выложено обращение бывшего менеджера из офиса Евгения Пригожина, —написал в своем ТГ-канале комбат «Востока» Александр Ходаковский. — В нём он подверг Пригожина жёсткой критике, как человек, знающий его лично. Его слова про практику избиений совпадают с тем, о чем я писал в недавней публикации, но я бы хотел обратить ваше внимание на вот эти значки под скрином. Посмотрите на то, что соотношение «лайков» к «дизлайкам» примерно один к пяти — одна пятая из просмотревших это обращение осудила его, то есть, выразила свою симпатию Пригожину.
Эта одна пятая — мои сограждане, безопасности и интересам которых я в том числе служу. Их реакция — не повод для меня их невзлюбить, — это повод для меня лишний раз задуматься о состоянии общества, о его неудовлетворенных и неудовлетворяемых запросах… Это своего рода соцопрос, но на канале, на который подписались мои подписчики, которые знают моё отношение кондового несимпатичного охранителя ко всем, кто хочет свергать власть, — то есть — это сглаженная картина, а реальность будет посуровее. Нужно крепко думать».
Военкор «КП» Александр Коц в своем ТГ-канале приводит откровения президента Белоруссии Александра Лукашенко, который 23-24 июня оказался на линии несостоявшейся в России гражданской войны и провел переговоры с Владимиром Путиным и Евгением Пригожиным.
«Мне докладывают: Президент Путин хочет связаться. Когда в 10 он выступил, в 10.10 позвонил и подробнейшим образом проинформировал меня о ситуации, которая происходит в России.
Самое опасное, как я понял, — это не в том, какая она была, ситуация, а как она могла развиваться и ее последствия. Я также понял: принято жестокое решение — мочить. Я предложил Путину не торопиться. Давай, говорю, поговорим с Пригожиным, с командирами его. На что он мне сказал: «Слушай, Саша, бесполезно. Он даже трубку не берет, ни с кем разговаривать не хочет».
Я спрашиваю: «Где он?» — «В Ростове». Я говорю: «Хорошо. Худой мир лучше любой войны. Не торопись. Я попробую с ним связаться». Он в очередной раз говорит: «Это бесполезно». Я говорю: «Хорошо, подожди». Где-то мы разговаривали, наверное, с полчаса. Потом он меня проинформировал, что на фронте. Помню его слова: «Ты знаешь, а на фронте, как ни странно, лучше, чем когда-либо было». Я говорю: «Вот видишь, не все так печально».
В 11 часов… Надо было еще эти телефоны найти… Говорю: «Как с ним связаться? Дай телефон». Он говорит: «Скорее всего, у ФСБ есть телефон». Мы уточнили. Установили к середине дня целых три канала, по которым мы можем разговаривать с Ростовом».
«Кроме Евкурова на первом этапе и Бортникова, директора ФСБ, в этих переговорах никто не участвовал.
В 11.00 Пригожин мгновенно снял трубку. То есть Евкуров его позвал, отдал ему телефон: «Вот, Президент Беларуси звонит, будешь ли разговаривать?» — «С Александром Григорьевичем буду». Я слышу их разговор. Взял трубку. Разговор — эйфория. У Евгения полная эйфория.
Разговаривали первый раунд минут 30 на матерном языке. Исключительно. Слов матерных (я потом уже проанализировал) было в 10 раз больше, чем нормальной лексики. Он, конечно, извинился и начал мне матерными словами рассказывать.
Ребята только с фронта. Они видели тысячи своих погибших ребят. Ребята очень обиженные, особенно командиры. И, как я понял, они очень влияли (я это предварительно вычислил) на самого Пригожина.
Да, он такой, знаете, героический парень, но на него оказывали давление и влияние очень те, кто руководил штурмовыми отрядами и видел эти смерти. И вот в этой ситуации, выскочив оттуда в Ростов, в таком полубешеном состоянии я с ним веду этот диалог.
Я говорю: «Женя, никто тебе ни Шойгу, ни Герасимова, никого не отдаст, особенно в этой ситуации. Ты же знаешь Путина не меньше, чем я. Во-вторых, он с тобой не то что встречаться — по телефону разговаривать не будет в силу этой обстановки». Молчит.
«Но мы хотим справедливости! Нас хотят задушить! Мы пойдем на Москву!» Я говорю: «На полпути тебя просто как клопа раздавят. Несмотря на то что войска (мне об этом Путин долго говорил) отвлечены на соответствующем фронте». Подумай, говорю, об этом. «Нет» — такая вот эйфория.
Долго я его убеждал. И в конце сказал: «Знаешь, ты как хочешь можешь поступать. Но на меня не обижайся. Бригада подготовлена к переброске в Москву. И, как в 41-м (ты же книжки читаешь, образованный, умный человек), мы будем защищать Москву. Потому что данная ситуация не только в России.
Это и не только потому, что это вот наше Отечество. А потому что, не дай бог, вот эта смута пошла бы по всей России, а предпосылки для этого были колоссальные, следующими были мы.
Гарантии безопасности, как он (Президент России Владимир Путин) вчера пообещал, были предоставлены. Я вижу, Пригожин летает уже на этом самолете. Да, действительно, он сегодня в Беларуси. Как я и обещал, если вы хотите какое-то время у нас перекантоваться и прочее, мы вам поможем. Естественно, за их (вагнеровцев) счет.
Но, как Хренин (министр обороны Беларуси Виктор Хренин) говорит: «Мне бы такое подразделение в армии не помешало». Я согласен. Разговаривай с ними».
