НИ БОГУ СВЕЧКА НИ ЧЕРТУ КОЧЕРГА

© Л. Е. КРУГЛИКОВА, доктор филологических наук

О посредственном, ничем не выделяющемся человеке часто говорят ни богу свечка ни черту кочерга. По поводу истории этого выражения существуют, по крайней мере, две версии. Одна представлена В.Г. Руде-левым [1], который указывает на то, что до изобретения Константином (в монашестве Кириллом) славянской письменности в конце IX века словене писали «чертами» и «резами». Древний словенский «чьрть» и первая буква глаголицы (одной из двух изначальных славянских азбук, отличающейся от кириллицы более сложным и вычурным рисунком букв), называвшаяся аз, имели одни и те же очертания и выглядели как крест. Автор утверждает, что если крест написан плохо — ни то ни сё, то про писавшего могли сказать — ни богу свечка ни черту кочерга [1. С. 26].

Данная точка зрения вызывает сомнения, потому что грамотных людей в ту пору было мало и небрежное написание буквы каким-либо писцом не могло привести к возникновению оборота, широко употреблявшегося в народной речи.

Иная версия выражения выдвигается В.М. Мокиенко, который считает, что в основе оборота лежит противопоставление Боговой свечки и чертовой обгорелой лучины [2. С. 288]. Для доказательства он обращается к диалектным вариантам данного фразеологизма ни богу свечка ни черту ожег; ни богу свечка ни черту огарыш, где ожег и огарыш, по его мнению, «обгоревшая лучина».

В.М. Мокиенко указал на фиксацию этого фразеологизма и в польском языке уже в 1527 году, а в белорусском нашел вариант н1 свечка т вожаг, ш богу свечка ш чорту галавешка; ш богу свечка ш чорту рожон; в украинском — н1 богу свечку н1 чортов1 угарка (огарок); н1 богов1 св1чка н1 чортов1 ожог (гожуг, ожуг); н1 богов1 св1чка н1 чортов1 головешка (каганецъ); н1 богов1 св1чка н1 лукавому ладан; в полесье (укр.) говорят — не богу свеча не чорту вожала; н1 богов1 св1чка н1 чортов1 огарок (ладан, шпичка, кочерга, рогачилно, надовбенъ, куришка). При этом отмечается, что в качестве общего семантического ядра у всех вариантов компонента кочерга в этих оборотах выступает «плохой, чадящий источник света». Заметим, что из этого ряда все же выбираются существительные рогачилно «деревянный ухват», надовбенъ «деревянная чурка». Далее В.М. Мокиенко ссылается на то, что прежде кочерга была деревянной, а не железной, и в качестве общей семантической характеристики, свойственной всем вариантам рассматриваемого фразеологизма, указывает следующую: «предмет из дерева или другого материала, способного гореть». В результате делается вывод о том, что внутренняя логика этого оборота строится на противопоставлении «Богова» и «чертова» источников света.

Позволим себе высказать некоторые наши соображения относительно происхождения данного оборота.

Противопоставление божественного и бесовского начал, двух главных элементов мироздания: небо и преисподняя, на котором базируются также такие основные оппозиции в мифологической модели мира, как свет — тьма.

Если атрибутом неба является свет, то принадлежностью преисподней — тьма. Свеча — это «кусочек» света. Не случайно существительное свеча образовалось от слова свет и могло выступать в значении «свет» [3. Вып. 23. С. 155]. Но при этом свеча как источник света играет вспомогательную роль, основное ее назначение служить символом священного огня, своеобразным жертвоприношением Богу, ведь свечи, светильники, лампадки в церкви выполняют прежде всего ритуальную (очищающую) функцию, а не просто утилитарную (освещающую и согревающую). В качестве источника света использовались сальные свечи, а не восковые. Это было записано и в своде законов за 1755 год: "… .8. Ладан, восковыя пред образа, а сальныя для домового употребления свечи" [4. С. 483]. Изготовление церковных свечей из воска было отголоском древнего языческого обряда славян, когда в честь языческих богов они делали жертвоприношение в виде воска, меда, пива в обмен на благополучие общины.

Свеча как символ священного огня присутствует при всех важных событиях в жизни человека: «Потом вдруг во тьме закричал ребенок. -Слава тебе господи! — сказала бабушка. — Мальчик! И зажгла свечу» (М. Горький. Детство); «С[вя]щенник изготовив к обручанью две свечи витые вдвое, и изготовя, пошлют друшку к жениху» [3. Вып. 23. С. 155]; «Свечки зажгут накрест и молятся Богу; две свечки совьют веревочкой и зажгут, молятся Богу» [5]. При кончине человека у смертного одра зажигалась свеча. В руку умирающему давали свечу, освященную в один из церковных праздников: «А теперь свечку мне дайте, я помирать буду, — сказал Авдеев» (Л. Толстой. Хаджи-Мурат). После смерти человека в церкви ставят свечу перед изображением Иисуса Христа. Самым страшным считалась смерть без покаяния и без свечи. Таким образом, свечи ставились, чтобы защитить человека как в земной, так и в потусторонней жизни.

До того как люди научились изготавливать свечи, их роль выполняли лучины: «Дедовские свечки — лучинки с печки» [3. Вып. 23. С. 156]. В XV веке в Троице-Сергиевой лавре во время всенощных богослужений употреблялись лучинки вместо свечей. В диалектах у слова свеча зафиксировано значение «лучина» [6. Вып. 36. С. 271]. В старину существовал обычай: дубовую колоду (бадняк) едва ли не в человеческий рост, украшали различными тряпицами и лентами, затем зажигали от добытого трением огня (т.е. нового, чистого огня) в самую короткую ночь в году. Она непременно должна была гореть, не угасая, до окончания Святок (6 января ст. стиля). Таким образом, лучина (или шире — кусок дерева, способный гореть) по своей функции аналогична свече, а значит, нет оснований говорить, что «огарок и ожег были «световыми» атрибутами дьявола» [2. С. 289]. Более того, считалось, что черту человек должен приносить жертву даже лучше, чем Богу, чтобы облегчить свое возможное пребывание в аду. Подтверждением этому могут служить высказывания у разных народов, например: болгарская пословица — Ако палишь Богу едну свещъ, дяволу запали две (если зажигаешь Богу одну свечу, дьяволу зажигай две); французская — donner une chandelle à Dieu et une au diable (дать одну свечу Богу, а другую дьяволу); итальянская — accendere una candela a Dio, una al diavolo (зажечь одну свечу Богу, другую — дьяволу); сюда же можно отнести и русскую пословицу Богу молись, а черта не гневи.

По народным поверьям, проявление неуважения по отношению к нечистой силе могло привести к несчастью, как в «Сказе про кузнеца», в котором речь идет о Белобоге (связанном с добром, чистотой, светом, жизнью, со всем хорошим и верхним) и Чернобоге (олицетворении нечистого, злого, всего плохого, низа, тьмы, смерти). Суть сказки такова: у старика стояли в кузнице два жертвенника. Один — Белобогу, другой -Чернобогу. Перед началом работы он приносил жертву обоим, что помогало ему хорошо жить. Пришло время — и кузнец умер, а его место занял сын, который приносил жертву только Белобогу, что и привело его к беде. Но Чернобог сжалился над ним и выручил его из беды. С тех пор кузнец стал почитать и Белобога, и Чернобога.

Не случайно и Чернобог, и Белобог почитались у славян равноценно. Историк XII века Гельмольд (Helmold) в своей «Славянской хронике» (Chronicon Slavorum) писал, что во время пиров славяне пускали по кругу жертвенную чашу, произнося при этом заклинания от имени двух богов — доброго и злого, считая, что всем хорошим они обязаны доброму Богу, а все несчастья исходят от злого Бога, которого они называли дьяволом, или Чернобогом. Весь мир состоит из двух противоположностей, которые проявляют себя как единство и множество, например, белое и черное, мужчина и женщина, верх и низ… В каждом из нас тоже уживаются светлые и темные стороны нашего естества. Так и Белобог с Чернобогом представляют собой некое единство, являются неотъемлемыми составляющими одного целого, а значит, требуют равного поклонения.

Наделение черта источником света (пусть и плохим, в виде чадящей головешки), на наш взгляд, невозможно еще и потому, что черти боятся огня. Так, со свечой, зажженной в церкви в Чистый четверг, хозяин обходил свой дом, двор, хлев, чтобы защитить хозяйство и семью от сглаза и нечистой силы. Более того, огарок свечи хранили весь год, от него впоследствии поджигали утром дрова в печи, его зажигали перед иконами в день первого выгона скота. Водой, которой был облит огарок свечи, поили больного, чтобы облегчить его мучения. Если же больной все же умирал, то зажигали огарок свечи, когда душа начинала отлетать [7. С. 630-631]. В Смоленской губернии пепел и головешки от костра, зажигаемого в ночь на Ивана Купалу, молодежь разбрасывала во все стороны для избавления от ведьм, при этом приговаривали: «Выйди, ведьма, с нашего жита, а не выйдешь — глаза выжгу» [7. С. 314].

В.М. Мокиенко утверждает, что «черта с кочергой ни в одном из источников мы не встретим. Он обычно изображается с другим «атрибутом» — железной рогатиной, которой и пользуются для подкладывания дров под котел с кипящими в смоле грешниками. Этот образ закреплен пословицей: Поп с кадилом, черт с рогатиной» [2. С. 287]. Попутно заметим, что упомянутая рогатина мало чем функционально отличается от кочерги. Остановимся на этом подробнее. Рогатиной в народе называют палку с развилкой на конце. Но рогатина известна и в качестве оружия.