Слухи о катастрофическом падении нефтегазовых доходов бюджета России сильно преувеличены, а рост дефицита бюджета в начале года был вызван авансированием предприятий. Теперь ситуация с бюджетом начала меняться, а Минфин обсуждает с ведомствами приоритизацию бюджетных расходов и повышение доходов, рассказал в интервью aif.ru министр финансов РФ Антон Силуанов.

Сергей Болотов, aif.ru: Антон Германович, как вы планируете балансировать бюджет? Денег стране хватит?

Антон Силуанов: По этому году у нас нет беспокойства, потому что в целом доходы в бюджет поступают лучше, чем мы прогнозировали. Я имею в виду доходы от ненефтегазовой экономики. Примерно на 18% они превышают уровень прошлого года. НДС, налог на прибыль организаций, налог на доходы физических лиц — все основные доходные источники в плюсе.

В январе-феврале 2023 года были произведены большие авансовые расходы, что нетипично для начала года и ускорило исполнение бюджета. Эти расходы были предусмотрены в плане, но обычно основные траты приходятся на четвертый квартал. Из-за этого многие считали, что дефицит бюджета сильно увеличен.

Сейчас размер дефицита выходит примерно на уровни, которые мы закладывали в план. По итогам года его размер составит 2%-2,5% ВВП. Точнее можно будет сказать во втором полугодии. У нас достаточно ресурсов и для выполнения плановых расходов, и дополнительных, которые возникают в течение года.

— В следующем году деньги тоже найдете?

— Вот как раз прямо сейчас мы обсуждаем ресурсное обеспечение задач на 2024 год. Правительство работает над этим. Обсуждаем меры по наполнению бюджета источниками.

Бюджетное правило нужно, чтобы мы не обольщались, когда приходят экспортные сверхдоходы. Вот выросли цены на нефть — и кажется, что деньги появились и можем больше тратить. А потом, когда цены падают — холодный душ.

— АНТОН СИЛУАНОВ

— Вопрос про особый режим формирования использования нефтегазовых доходов. Какую роль в итоге сыграло бюджетное правило?

— Нефтегазовые доходы бюджета формируются в основном за счет экспортных поступлений от продажи нефти, газа и нефтепродуктов. Особый режим их учета понадобился потому, что эти доходы имеют конъюнктурный характер, поскольку сильно зависят от цен на мировом рынке.

Когда цены высокие — государство получает много доходов, а когда они упали — мало. В федеральном бюджете доля нефтегазовых доходов составляет примерно треть, раньше была выше 40%. Отсюда и влияние внешней конъюнктуры на бюджет.

Бюджетное правило нужно, чтобы мы не обольщались, когда приходят экспортные сверхдоходы. Вот выросли цены на нефть — и кажется, что деньги появились и можем больше тратить. А потом, когда цены падают — холодный душ — что делать с набранными обязательствами? Дефицит бюджета растет, или в ходе бюджетного года приходилось сокращать траты.

Поэтому было решено установить правило (бюджетное правило), определяющее предельный размер нефтегазовых доходов, которые можно направить на расходы. Такая планка была первоначально установлена из расчета 40 долларов за баррель, а все, что выше, уходило в Фонд национального благосостояния (ФНБ). В правиле была предусмотрена индексация размера отсечки, так что цена в 2022 году составляла 44 доллара за баррель нефти.

А когда цена на нефть снижалась, то из ФНБ направлялись деньги в бюджет, чтобы профинансировать расходы. Это хорошо работающий механизм.

Он, кстати, влияет и на курсовые колебания, сглаживая их. Высокие цены на нефть означают большее поступление валюты на рынок, курс из-за этого сразу укреплялся. И наоборот, как только цены падали, рубль девальвировался. И если бы не было бюджетного правила, то такие качели были бы постоянно.

Сейчас расчетный дисконт — 25 долларов за баррель к марке Brent. Планируем его снижение до 20 долларов за баррель.

— АНТОН СИЛУАНОВ

— А как теперь обстоят дела с бюджетным правилом и резервами?

— Сейчас ситуация поменялась. Бюджетное правило смягчилось. Рассчитываем отсечку в 2023 году не от стоимости нефти, а от нефтегазовых доходов. 8,9 триллиона рублей нефтегазовых доходов — это наша планка (из них 900 миллиардов рублей направляем в ФНБ). Если считать по-старому — примерно 60 долларов за баррель.

Все, что получим свыше 8 триллионов по нефтегазовым доходам — направим в ФНБ. Если же по поступлениям за месяц мы видим, что доходы отстают — из ФНБ деньги направляются на расходы. Таким образом, принцип работы бюджетного правила сохранился, поменялись детали механизма.

— Получится собрать доходы в нужном объеме?

— Сейчас видим, что удаётся выйти на 8 триллионов рублей доходов. Пока в ФНБ деньги не направлялись, только забираем оттуда, поскольку на нефтегазовые доходы влияют внешние ограничения. Но дело даже не в ограничениях, ведь мы все равно продаем не по потолку, а по рынку. Вопрос в своевременности поступления выручки в страну, роста стоимости доставки нефти.

— Какая цена на нефть нужна России?

— Чем выше, тем лучше. Но если серьезно, нужна прогнозируемость, резкие колебания вредят рынку. Поэтому Россия кооперируется со странами ОПЕК. Для расчета налогов мы используем цену марки Urals, рассчитанную либо от котировок, либо от цены марки Brent с дисконтом.

Наша задача — создать собственное производство и как можно меньше зависеть от внешних поставок. Если востребованные товары производить у себя, то и рублевые цены будут менее волатильны.

— АНТОН СИЛУАНОВ

Сейчас расчетный дисконт — 25 долларов за баррель к марке Brent. Планируем его снижение до 20 долларов за баррель. Рассматриваем дальнейшие меры по совершенствованию расчета налогов от экспорта нефти.

Brent сегодня стоит 80 долларов за баррель. Минус 20 — это получается 60 долларов. При такой цене наберем 8 триллионов рублей нефтегазовых доходов.

— А резервы сейчас лежат в рублях или в юанях?

— Резервы лежат и в юанях, и в золоте.

— Не ждете ли вы проблем с юанями, ведь их курс достаточно сильно колеблется?

— Все валюты колеблются. Доллар, кстати, тоже. Все зависит от чего считать. Доллар, евро, юань между собой коррелируются, их курсы связаны. Евро колеблется по отношению к доллару. И юань тоже колеблется по отношению и к доллару, и к евро. Поэтому если раньше таргетировалась пара рубль-доллар, то сейчас можно таргетировать рубль-юань, принцип такой же. Колебания юаня происходят, но это во многом зависит от процентной ставки в США.

Вообще надо больше ориентироваться на рублевые цены. Понятно, что рублевая цена связана с курсами валют, мы по-прежнему завозим много импорта, в том числе потребительских товаров. Да, рублевые цены привязаны к мировым, мы не оторваны от мира.

Западные политики и экономисты любят всем читать нравоучения, что дефицит бюджета должен быть не больше 3% ВВП, долг — не больше 60% ВВП, что нужна взвешенная бюджетная и монетарная политика. А сами — делают, что хотят.

— АНТОН СИЛУАНОВ

Поэтому наша задача — создать собственное производство и как можно меньше зависеть от внешних поставок. Если востребованные товары производить у себя, то и рублевые цены будут менее волатильны. Сейчас появляются новые производства, ситуация улучшается.

— Насколько дорого Минфину обходится дефицит бюджета?

— Недешево, прямо скажем, поскольку емкость нашего внутреннего рынка ограничена, чтобы продавать большие объемы долговых бумаг, нам нужно заинтересовать покупателей, то есть инвесторов. В основном это банки. Банки говорят: давайте больше доходности по этим бумагам. Сейчас за привлеченные деньги мы платим уже больше 11% за 10-летние бумаги. Инфляция — 3,6%, ставка ЦБ — 8,5%, а мы по 11% занимаем. Потому что инвесторы видят, какие у государства большие аппетиты на заимствования, готовы покупать, но только дороже. Они же рыночники, хоть и наши, отечественные.

— Но 11% — это как ставка на ипотеку без льгот, это дорого. А почему наращивание госдолга приводит к росту ставок по кредитам?

— Когда мы покупаем у банков деньги по 11%, мы задаем уровень ставок на рынке. У банков есть выбор: дать предприятию кредит под 11% или Минфину в долг под те же 11%. Государственные облигации — это стопроцентное обеспечение и самая высокая надежность. А вот кредиты населению или предприятиям — это риски. Выбор тут очевиден. И если государству банки дают в долг под 11% без риска, то кредиты с рисками будут стоить 12-13% и выше.

Если бы дефицит бюджета был меньше, то и брать в долг столько не понадобилось бы — стоимость займов была ниже. Тогда и на рынке кредитования ставки снизятся. Поэтому дефицит бюджета в конечном счете влияет на стоимость денег.

Рубль не является резервной валютой. Это значит, что если мы хотим резко увеличить долг, то можем рассчитывать только на наших инвесторов.

— АНТОН СИЛУАНОВ

— Почему в США решают все подобные проблемы за счет печати денег в любых нужных количествах? Они госдолг свой увеличивают и не особенно с этим заморачиваются. Почему мы не можем так же?

— Их государственные бумаги покупают по всему миру. У нас — нет. Но законы экономики не обманешь. У такой политики есть последствия. Они нарастили госдолг, напечатали необеспеченных денег, и инфляция пошла вверх. Инфляция выросла — ставки стали повышать. По оценкам их же аналитиков, в конце года в США ожидается рецессия. В Европе ситуация еще хуже.

Западные политики и экономисты любят всем читать нравоучения, что дефицит бюджета должен быть не больше 3% ВВП, долг — не больше 60% ВВП, что нужна взвешенная бюджетная и монетарная политика. А сами — делают, что хотят. Еще раз скажу, законы экономики не обманешь, и, если напечатали «вертолетных денег» — пожалуйста, получите инфляцию и высокие ставки. В конечном счете, это ударит по экономике и по людям. Это обманчивое ощущение, что можно просто напечатать сколько угодно денег и ничего не произойдет. Вот — смотрите.

Такая ситуация в западной экономике происходит при том, что доллар и евро имеют статус резервных валют, и многие другие страны хранят свои золотовалютные резервы в ценных бумагах США и ЕС. Рубль не является резервной валютой. Это значит, что если мы хотим резко увеличить долг, то можем рассчитывать только на наших инвесторов. Иностранцы ушли с нашего рынка, а это была четверть инвесторов в наши бумаги. Поэтому мы можем сейчас рассчитывать только на российские банки и внутренний рынок, емкость которого ограничена.