— Если бы России предложили вернуться в Совет Европы и, следовательно, под юрисдикцию ЕСПЧ, есть ли вероятность, что такое предложение было бы воспринято положительно?

— Это совсем гипотетическая ситуация, потому что она невозможна с юридической точки зрения. Невозможно находиться под юрисдикцией Европейского суда по правам человека, если вы не являетесь участником Европейской конвенции по правам человека.

Обстоятельства, связанные с нашим выходом из состава Совета Европы, сопровождались многочисленными, в том числе процедурными, нарушениями с их стороны.

Как точно в свое время заметил ныне покойный директор департамента общеевропейского сотрудничества [Николай Кобринец] в своем интервью, мы Совету Европы говорим не до свидания, мы говорим прощай. И это четко и недвусмысленно характеризует наше отношение к этой организации и к тому, что в ней сейчас происходит. Мысли вернуться туда просто не возникает, потому что это невозможно.

— Как бы вы оценили работу Совета ООН по правам человека? И какие темы на сегодня у него в приоритете?

— Когда создавался Совет ООН по правам человека, на него возлагались очень большие надежды, потому что он приходил на смену комиссии ООН по правам человека. Сейчас мы видим, что совет не просто сохранил все те же негативные моменты, которые были характерны для деятельности предшествующей комиссии, но многократно нарастил и развил их. Сейчас этот орган находится под контролем западных государств, которые стремятся продвигать через него свою повестку.

Одно из немногих позитивных достижений в истории работы Совета ООН по правам человека — это то, что соблюдается принцип универсальности. То есть под мониторингом этой процедуры оказываются все без исключения государства — члены ООН. Государства, в отношении которых вносятся соответствующие рекомендации, могут либо их принять, либо отвергнуть, либо принять частично. Так же происходит и в случае с Российской Федерацией, Китаем, США, Францией, Великобританией. То есть тут все в совершенно равном положении.

Самое наглядное, наверное, подтверждение того, что совет не способен рассматривать наиболее острые проблемы, — это то, что происходит в секторе Газа: он так и не смог высказаться и дать своей оценки происходящему на оккупированных палестинских территориях.

«Союзников у нас гораздо больше, чем в это хотели бы верить западные коллеги»

— РФ всегда была активным игроком на международной арене, в том числе в сфере защиты и поощрения прав человека. Как с учетом новых геополитических реалий происходит взаимодействие России с другими странами? С какими партнерами установлено более тесное взаимодействие и каковы наиболее актуальные вопросы такого сотрудничества?

— Как известно, правозащитная тематика обсуждается в том числе и в рамках Генеральной Ассамблеи ООН. В связи с этим система наших приоритетов в правозащитной сфере достаточно постоянна. В отличие от стран Запада мы верим, что прогресс с точки зрения развития взаимодействия в сфере прав человека возможен только тогда, когда есть взаимоуважительный, равноправный и неполитизированный диалог.

Проблемы с соблюдением прав человека есть во всех государствах. И сказать, что какая-то страна абсолютно свободна от них, просто нельзя. Другое дело — признаёте вы наличие этих проблем у себя или нет, а также готовность их решать.

Мы по-прежнему считаем, что одна из главных проблем в сфере международного сотрудничества — борьба с расовой дискриминацией, ксенофобией. И тут же напрямую выходит проблема, которую мы сейчас наблюдаем во всё больших масштабах, — попытки фальсификации истории и героизации нацизма.

Снос памятников, воздвигнутых в честь представителей антигитлеровской коалиции, — это совершенно недопустимо, это противоречит обязательствам государств не только по международным договорам, но это также несовместимо с обязательствами государств по Уставу ООН. Мы ежегодно вносим на рассмотрение ГА ООН нашу резолюцию, которая называется «Борьба с героизацией нацизма, неонацизма и другими практиками», это один из наших ключевых проектов в рамках ООН.

К вопросу о том, с кем мы сотрудничаем. Достаточно посмотреть на состав соавторов этого документа. В прошлом году число соавторов при принятии этой резолюции достигло 38 — это страны из всех регионов мира, и в то же время за эту резолюцию голосует стабильно около 120 государств ежегодно. Это показатель, что эту проблему и наши подходы к ее решению разделяют. С кем мы взаимодействуем — это прежде всего наши союзники, наши коллеги по группе друзей в защиту Устава ООН.

Еще пример сотрудничества с нашими союзниками и партнерами: накануне в Женеве состоялась презентация первого совместного доклада, подготовленного МИД Республики Беларусь и Российской Федерации, о положении в области прав человека в отдельных странах. Это продемонстрировало общность наших подходов с белорусскими партнерами в том, что касается оценки негативных тенденций, которые мы наблюдаем в мире с точки зрения соблюдения правозащитных стандартов.

Западные коллеги очень часто любят повторять тезис о том, что Москва и Минск якобы находятся в изоляции с точки зрения наших правозащитных подходов. Но на мероприятии, организованном нашими странами, находилось порядка 70 представителей государств, неправительственных организаций из разных стран. Такая явка говорит, что союзников у нас гораздо больше, чем в это хотели бы верить наши западные коллеги.

— В последнее время, в особенности после теракта в «Крокус Сити Холле» в марте этого года, в обществе снова поднялся вопрос о возможности снятия моратория на смертную казнь. Как вы можете прокомментировать подобные дискуссии?

— Мораторий был установлен, когда РФ стала членом Совета Европы, это было одно из обязательств, которое мы на себя взяли. Сейчас всё зависит от позиции тех органов власти, которые принимают соответствующее решение на основе той же самой общественной дискуссии. В то же время надо помнить, что есть соответствующая позиция, сформулированная Конституционным судом РФ: мораторий действует и он должен соблюдаться и сохраняться. Общественные дискуссии будут всегда, но дойдет ли до каких-то конкретных шагов — надо дождаться.