[Камни из стеклянного дома] В Норвегии загадочным образом разрушилась система подводных наблюдений: пропал сигнал с кабеля на дне. Кабельная война началась? [ФОТО] / news2.ru

[Камни из стеклянного дома] В Норвегии загадочным образом разрушилась система подводных наблюдений: пропал сигнал с кабеля на дне. Кабельная война началась?

отметили

человек

в архиве

[Камни из стеклянного дома] В Норвегии загадочным образом разрушилась система подводных наблюдений: пропал сигнал с кабеля на дне. Кабельная война началась?

Разрушение подводной системы совпало с необъяснимыми перемещениями рыболовецкого судна, пишет автор статьи для Bloomberg. По традиции подозрения сразу пали на Россию. Однако после тщательной проверки следствие пришло к разочаровывающим выводам.

Норвегия всегда полагалась на море. Рыба издавна доминирует в рационе страны, а в XIX веке кровавая добыча норвежских китобоев давала большую часть мирового осветительного масла. Затем в глубинах был обнаружен еще более прибыльный источник энергии: огромные залежи нефти и природного газа в суверенных водах Норвегии, которые превратили ее в самую прогрессивную нефтедобывающую страну в мире. Все это привело к тому, что страна очень заинтересована в том, чтобы понять, что происходит у ее знаменитого изрезанного побережья.

Именно поэтому существует Норвежский институт морских исследований. Штаб-квартира находится в городе Берген на юго-западном побережье Норвегии. Порядка 1100 сотрудников этого государственного института следят за состоянием запасов лосося и трески в стране, измеряют воздействие на окружающую среду глубоководных буровых платформ и морских ветроэлектростанций, а также составляют карты изменения климата в северных морях. Один из инженеров-акустиков, Гуосонг Чжан (Guosong Zhang), работает в офисе, загроможденном кабелями, приборами и компьютерами разных лет, или на одном из восьми кораблей института, проводя в море по несколько недель.

Родившийся в Норвегии и получивший образование в Китае, Чжан грубовато-прагматичен, что соответствует обеим культурам: в разговоре он не заполняет тишину. Большая часть его работы связана с набором из пяти мощных микрофонов, установленных вдоль 31-мильного кабеля на дне Норвежского моря под названием Лофотенско-Вестероленская океаническая обсерватория (Lofoten-Vesterålen Ocean Observatory). Известный обслуживающим его исследователям как LoVe, он в основном является научным инструментом, но также используется норвежскими военными, которые удаляют конфиденциальные данные, прежде чем предоставить информацию общественности. Правительство не уточняет, как оно использует эти данные, но признает, что они могут служить для идентификации конкретных кораблей в этом районе, будь то военные суда Норвегии, ее союзников по НАТО или противников. Это также делает его неординарной частью аппарата наблюдения, следящего за все более провокационной деятельностью норвежского соседа на востоке — России.

Кабель, по которому данные с микрофонов поступают на берег, — это капилляр в глобальной системе циркуляции. Планету огибают сотни подводных кабелей связи. Волоконно-оптические кабели, покрытые стальной и пластиковой оболочкой для защиты от разрывов и коррозии, зачастую едва достигают дюйма в диаметре. Они пронизывают береговые линии, пересекают океаны и несут 99% международной информации. Они жизненно важны и в то же время уязвимы.

В апреле 2021 года Чжан как раз вернулся с пасхальных каникул, когда заметил, что обсерватория LoVe замолчала. Проблемы с кабелем не были чем-то необычным — в изолированном северном районе, где он удален от побережья, часто случаются перебои с электричеством. Но когда Чжан удаленно перезагрузил компьютеры, данные по-прежнему не поступали. Когда он связался с техниками из ИТ-компании, которая занималась установкой оборудования, у них тоже ничего не получилось.

Это означало, что проблема, скорее всего, кроется в море. Чжан нанял инженерные фирмы для проведения различных тестов электрических и оптических систем кабеля; в конце концов они остановились на участке, расположенном в 27 километрах от берега. Он проходил мимо одного из ретрансляторов кабеля, которые служат для усиления световых импульсов, несущих информацию, чтобы сигнал не угас. Чтобы узнать больше, нужно было получить доступ к самому оборудованию, а это дорогостоящий и трудоемкий процесс, требующий специализированных судов и обученных операторов подводных дронов, которых в Арктике не хватает с весны до начала осени, когда нефтегазовые компании используют оттепель для ремонта своего оборудования, а собственные исследовательские суда института задействованы в исследованиях популяции рыб и других экспедициях. Поэтому расследование Чжана застопорилось.

Наконец, через пять месяцев после отключения Equinor ASA, норвежская государственная нефтяная компания и партнер по обсерватории, сообщила институту, что будет спонсировать миссию по обследованию кабеля. Компания предложила Чжану и его коллегам воспользоваться стометровым судном снабжения Havila Subsea, которое Equinor зафрахтовала для другой работы.

И вот 10 сентября исследователи собрались за компьютером в Бергене, наблюдая за прямой видеотрансляцией с одного из беспилотников — приземистого робота весом в три с половиной тонны и размерами 1,82 на 1,82 метра, длиной чуть более трех метров с парой «рук», похожих на клешни раков-отшельников. Когда он опускался, блики его фар высвечивали криль, проносящийся мимо объектива камеры. Вскоре из сине-зеленой дымки показался желтый кабель передачи данных обсерватории, затем ретранслятор: металлическая клетка размером с фургон, тоже желтая, для защиты находящегося внутри оборудования. При приближении подводного аппарата рыбы, укрывавшиеся в садке, лениво выплыли наружу.

Затем дрон обогнул клетку, и Чжан с трудом поверил в то, что увидел. Выходная сторона должна была быть идентична входной — те же механизмы, тот же кабель, тянущийся на север к следующему релейному блоку. Но ничего этого не было. Оборудование на этой стороне было вырвано, а двенадцатитонный отрезок кабеля, прикрепленный к нему, отсутствовал.

«Он пролежал там три года и вдруг пропал», — вспоминает он. Кабель не был неисправен, он исчез. Под воздействием кого-то или чего-то.

«Существует представление, что океан тихий», — говорит Гейр Педерсен (Geir Pedersen), физик и руководитель обсерватории LoVe. Он отмечает, что Жак-Ив Кусто (Jacques-Yves Cousteau) назвал свой новаторский подводный документальный фильм 1956 года «Тихий мир». Но на самом деле океан шумит. «Когда начинаешь вникать, — говорит Педерсен, — то видишь, что все издает звуки, а звук имеет решающее значение для выживания всего, что обитает в океане». Он также имеет решающее значение для того, как мы начинаем понимать этот мир. «Одна из особенностей океана заключается в том, что свет не проходит далеко под водой», — говорит он. «Используя камеры, вы не сможете увидеть очень много вокруг себя. Но если слушать или посылать звуковые импульсы, то можно по-настоящему увидеть, что происходит под водой». Все большая и разрушительная доля этого шума исходит от человеческой деятельности.

Пять микрофонов обсерватории LoVe расположены вдоль изгиба, который тянется на северо-запад по морскому дну от крошечной рыбацкой деревушки на северо-западе Норвегии под названием Ховден. Поскольку звуковые волны могут преодолевать сотни и тысячи миль под водой, эти чувствительные микрофоны-гидрофоны, технически, могут обнаружить звуки посреди Атлантического океана. В своем кабинете в Бергене Педерсен проигрывает образцы какофонии, которую улавливает LoVe: пронзительные глиссандо горбатых китов, стук винта танкера, хриплый, ритмичный рев сейсмических пушек, используемых для обнаружения залежей нефти и газа под морским дном. Сверху, со стороны полярной ледяной шапки, гидрофоны записывают ровный барабанный бой айсбергов, когда те рушатся в воду при таянии.

Обычно повреждение подводного кабеля происходит в результате несчастного случая или стихийного бедствия. Корабль бросает якорь в неположенном месте; подводное землетрясение разрывает кабель. Часто виноваты рыболовные траулеры, затягивающие донные сети. В феврале 2024 года интернет-трафик в Африке замедлился, когда повстанцы хуситы в Йемене обстреляли ракетами грузовое судно, в результате чего оно дрейфовало на якоре через три кабеля и затонуло.

Однако иногда мишенью становятся сами кабели. В начале 1970-х годов ВМС США и спецслужбы успешно прикрепили гигантское записывающее устройство к подводному советскому кабелю в Охотском море — водолазам приходилось спускаться каждый месяц, чтобы менять кассеты. А совсем недавно кабели и другие элементы подводной инфраструктуры были повреждены в водах вдоль рубежа НАТО.

Оказывается, современный мир во многом зависит от незащищенных частей оборудования в отдаленных местах. «Речь идет о тысячах и тысячах километров инфраструктуры между Европой, Соединенными Штатами и Азией», — говорит Катарина Зыск (Katarzyna Zysk), профессор международных отношений и современной истории Норвежского института оборонных исследований в Осло. «Это сеть, которую очень трудно контролировать, отслеживать и защищать. Это инфраструктура, которая очень уязвима в плане диверсий».

Кабель обсерватории LoVe, на строительство которого в 2018 году пошло 10 миллионов долларов, уходит в океан под приливной полосой в почти 1000 километрах к северу от Бергена на Лофотенских островах (Норвегия). Это дикий, волнующий пейзаж скалистых вершин и фьордов. В рыбацких деревушках, которыми усеяно побережье, разноцветные дома чередуются с деревянными стеллажами под названием hjell, где треска вялится под открытым небом. Местные смотрители LoVe, братья Ян-Торе (Jan-Tore) и Вильгельм Эноксен (Wilhelm Enoksen), занимаются ловом акул наряду с менее чем дюжиной других рыбаков в соседнем Ховдене. Во время недавнего визита 58-летний Ян-Торе показал Bloomberg Businessweek красную деревянную хижину, расположенную выше береговой линии. Внутри в ряд выставлены компьютерные сервера и несколько настольных ПК, обрабатывающих данные с датчиков кабеля. По словам Ян-Торе, работа по уходу за кабелем заключается главным образом в том, чтобы включать электричество после зимних штормов. Он и его брат, который на год младше, никогда не видели никого подозрительного, но, если кто-то попытается проникнуть в дом, они не растеряются: «Мы будем стрелять в них, — говорит он, — гарпунами».

От берега кабель проходит по мелководному прибрежному шельфу, а затем опускается в глубины Норвежского моря. Там Гольфстрим, смешиваясь с холодными, богатыми питательными веществами течениями из Арктики, создает богатое нерестилище и излюбленный миграционный маршрут для рыб и китов. Гидрофоны, размещенные по пути следования, находятся в собственных защитных клетках и имеют размеры, примерно как у ручного микрофона. Звуки, которые они улавливают, дополняются другими инструментами: эхолотами, которые улавливают проплывающую рыбу, профилографами для измерения высоты волн, датчиками, измеряющими кислотность, прозрачность и уровень углекислого газа. Вся эта информация отправляется обратно на берег, становясь основой для непрерывного потока научных работ.

Другие звуки, улавливаемые гидрофонами, получают куда меньшую огласку. Норвегия и Россия имеют общую сухопутную границу и богатые рыболовные воды Баренцева моря. В последние годы норвежские чиновники обвиняют Россию в том, что она использует свой подводный флот — один из крупнейших в мире — для наблюдения и угрозы важнейшим объектам подводной инфраструктуры НАТО. В прошлом году норвежские военные опубликовали видеозаписи, на которых видно, как российские атомные подводные лодки патрулируют у побережья Норвегии и следуют по маршрутам подводных газопроводов и телекоммуникационных кабелей.

Норвежское оборонное научно-исследовательское учреждение (Forsvarets forskningsinstitutt, или FFI), которое является главным советником Министерства обороны и норвежских вооруженных сил по вопросам научно-технических исследований, связанных с обороной, участвовало в проекте LoVe с первых дней его реализации, говорит Педерсен. И хотя он говорит, что не знает, как военные используют информацию, полученную от LoVe, он отмечает, что все корабли имеют уникальные акустические сигналы, которые могут быть использованы для их идентификации и отслеживания. Морские мины можно даже запрограммировать на подрыв, когда мимо проплывают суда с определенными акустическими признаками.

В своем заявлении FFI подтвердила участие в работе обсерватории, подчеркнув при этом, что ее усилия направлены не на обнаружение российских судов, а на маскировку перемещений и акустических сигнатур собственных военных судов и судов союзников по НАТО. FFI удаляет любую подобную разоблачительную информацию до того, как данные LoVe становятся достоянием общественности. «Если поблизости проходили учения с норвежскими или натовскими кораблями, мы также не публикуем данные за период, когда там находились суда», — уточняет институт на своем сайте.

Осенью 2021 года, обнаружив, что компания LoVe потеряла сегмент кабеля, Чжан задался вопросом: где он был? На тот момент он еще считал, что все произошедшее, скорее всего, было случайностью. Сеть рыболовного траулера часто обрамлена увесистыми металлическими «дверями», которые удерживают ее открытой, пока она тащится по воде. Если бы одна из них случайно зацепила трос и сорвала его с места, команда могла бы даже не заметить. Тем не менее, если бы Чжан смог идентифицировать судно и проследить его путь, он мог бы понять, где искать пропавшее оборудование.

Для этого он связался с Норвежской береговой администрацией и запросил данные автоматической идентификационной системы (AIS) всех судов, которые находились над этим участком кабеля, когда он перестал функционировать 3 апреля 2021 года. (Согласно международному законодательству, рыболовецкие суда и другие крупные корабли должны иметь специальные передатчики, которые постоянно передают их скорость, местоположение и другую информацию). Чжан ввел результаты AIS в программу, которая позволила ему создать интерактивные карты с указанием курса каждого судна на утро инцидента.

На картах было изображено около дюжины судов. Большинство из них провели это 3 апреля, проходя длинные дуги через рыболовный участок немного юго-западнее двух ретрансляционных узлов, поддерживающих пропавший сегмент. Но одно судно — траулер «Саами» длиной 60 метров под российским флагом— повело себя иначе. Двигаясь со скоростью около 10 узлов, оно прошло над кабелем LoVe туда и обратно не менее четырех раз. «Я видел, как это судно, только это одно судно, пересекало местоположение кабеля в это время», — говорит Чжан. «Я сосредоточил свои подозрения на этом судне ». Как только он сузил свои параметры до отрезка времени, когда кабель исчез, пути других судов исчезли с экрана компьютера, оставив лишь четкие каракули, прочерченные «Саами». В тот самый момент, когда кабель оборвался, судно находилось прямо над ним.

В конце ноября Чжан получил возможность лично проследить маршрут «Саами». С наступлением арктической зимы и замедлением работ по добыче нефти и газа он смог заказать оператора беспилотника и зарезервировать время на одном из собственных судов института, G.O. Sars. Он и его коллеги вышли из Тромсе, города с населением 78 тысяч человек, расположенного за Полярным кругом, и направились к координатам, отмеченным на карте треком системы AIS «Саами» за несколько месяцев до этого.

Команда G.O. Sars была готова к долгим поискам. Однако, как только они добрались до первой группы координат и запустили корабельный беспилотник, он почти сразу же обнаружил пропавший кабель в шести милях от первоначального местоположения. Наблюдая через плечо оператора, Чжан увидел желтую линию на мрачном океанском дне всего через 18 минут после того, как судно опустилось в воду. На конце кабеля находилось вырванное оборудование ретрансляционного блока.

На следующий день команда корабля снова задействовала беспилотник, чтобы извлечь кабель. С помощью дистанционно управляемых манипуляторов оператор завязал вокруг кабеля большую цепь, прикрепив ее к мощному шкиву, который медленно поднял его и закрепил в большом коллекторе на судне G.O. Sars.

Полицейские присоединились к Чжану через неделю после извлечения на складе, который институт использует в Бергене. Сам он впервые внимательно осмотрел тот конец, где кабель был отделен от релейного блока, и заметил нечто существенное. Если бы кабель был разорван на части или перерезан дверью трала, излом получился бы неровным и зазубренным. Но вместо этого он был прорезан чисто, какой-то электропилой. Это было трудно списать на случайность.

В этот момент полиция официально взяла расследование на себя. Сиссель Рогне (Sissel Rogne), которая в то время была управляющим директором морского института, также оповестила о случившемся службу внутренней разведки и безопасности Норвегии. В интервью норвежскому деловому журналу DN Magasinet, изданию, которое первоначально распространило новость об обрыве кабеля, она подчеркнула значимость информации для военных и разведывательных служб Норвегии: «Мы не имеем отношения к подводным лодкам. Но они обеспокоены этим происшествием».

В итоге, к разочарованию Рогне, инцидент был рассмотрен как уголовное дело, а не как вопрос национальной безопасности. Оно попало под юрисдикцию полицейского округа Тромс, который охватывает огромную малонаселенную территорию Северной Норвегии и территориальные воды, простирающиеся на север до Арктики. Задание получил прокурор местной полиции по имени Ронни Йоргенсен (Ronny Jørgensen). Он работает в Тромсе, и большая часть расследуемых им дел связана с подозрениями в чрезмерном вылове рыбы. Он мало что знал о подводных кабелях, кроме того, что они отмечены на морских картах, чтобы рыбаки могли их избегать. «Обычно хочется держаться подальше от любого объекта, который может помешать ловить рыбу», — сухо замечает он.

Выводы Чжана послужили для Йоргенсена отправной точкой. Такие суда, как «Саами», обязаны предоставлять норвежским властям списки членов экипажа, если они работают в водах страны или заходят в ее порты. Используя эту базу данных, Йоргенсен вызывал на допросы всех членов экипажа, которые находились на «Саами» во время его стоянки над кабелем LoVe. Полицейским удалось опросить нескольких моряков, когда она вернулись в норвежские воды на несколько недель для выполнения работы. Все они были русскими и дали одинаковый ответ: они не видели и не слышали ничего, что указывало бы на то, что судно задело кабель.

Учитывая, что «Саами» был единственным судном, находившимся вблизи кабеля в момент его повреждения, Йоргенсен скептически отнесся к этому. Самым правдоподобным из возможных толкований было то, что его сеть запуталась в кабеле и что перерезать кабель было единственным способом освободить ее. Он считает, что члены экипажа были не совсем откровенны. «Рыбаки наверняка запомнили бы, если бы в улове оказался морской кабель», — сказал он. Но поскольку они были русскими, а у Йоргенсена не было состава преступления, в котором их можно было бы обвинить, он мало что мог сделать, кроме как допросить их.

Йоргенсен заказал анализы отрезанного кабеля, которые подтвердили, что он был перерезан электроинструментом. «Люди, которые перерезали этот кабель, — говорит он, — хотели, чтобы он был перерезан».

И тут его расследование, как и расследование Чжана, натолкнулось на стену. Вскоре, однако, он получил еще одно похожее дело. Около 5 часов утра в пятницу, 7 января 2022 года, кабель связи длиной почти 1500 километров, идущий с норвежского материка на далекий северный остров Шпицберген, перестал работать. Это был один из двух кабелей, обслуживающих спутниковую станцию на Шпицбергене — крупнейшую в мире наземную станцию для сбора данных с полярных орбитальных спутников, включая метеорологические и другие снимки, которые используются как в гражданских, так и в разведывательных целях американскими и европейскими правительственными агентствами. Техники компании Space Norway, которая обслуживает кабели, позже установили, что в один из кабелей каким-то образом попала вода, что вызвало короткое замыкание, и электричество отключилось.

Инцидент мог быть случайностью. Однако при прокладке кабелей в 2004 году Space Norway приняла меры предосторожности и закопала их под морским дном на мелководье, где существовал риск повреждения рыболовными траулерами. Другими словами, для того чтобы перерезать кабели, нужно было сначала прокопать двухметровый слой защитного ила. Через три недели после отключения, 30 января 2022 года, когда подводный беспилотник опустился на дно, чтобы исследовать повреждения, камеры показали глубокие траншеи в морском дне над кабелями. Йоргенсен говорит, что эти траншеи могли быть вырыты стальными створками рыболовной сети. Чтобы найти точные координаты кабеля и докопаться до самих кабелей, как это было в данном случае, потребовалось бы множество проходов — продолжительная деятельность, которая наводит на мысль об умышленном характере действий.

Позднее журналисты Норвежской радиовещательной корпорации установили, что рыболовецкий траулер «Мелькарт-5» под российским флагом 130 раз пересекал траекторию кабеля примерно в то время, когда он был поврежден. Один из экспертов, выступая в документальном фильме, снятом совместно группой скандинавских общественных вещателей, назвал схему движения судна «совершенно нелогичной». Российская компания Murman SeaFood Co., владеющая и управляющая судном «Мелькарт-5», сообщила, что капитан и члены экипажа были дважды допрошены норвежскими властями и отпущены без предъявления обвинений. По словам Андрея Романа, помощника директора компании по правовым и экономическим вопросам, судно ловило рыбу тралом в разрешенной для рыбной ловли зоне, когда был поврежден кабель, и его передвижения в тот день были «абсолютно нормальными». «Мы не имеем к этому никакого отношения. Наше судно не нарушало никаких законов».

По словам Нильса Андреаса Стенсенеса (Nils Andreas Stensønes), вице-адмирала, возглавляющего Норвежскую разведывательную службу, а в прошлом — командующего Королевским военно-морским флотом Норвегии, Россия уже давно уделяет приоритетное внимание подводным операциям. Даже во время распада Советского Союза, когда его вооруженные силы атрофировались, а финансирование сокращалось, Москва не прекращала инвестировать в подводное противостояние и разрабатывать методы картографирования и потенциальных диверсий подводной критической инфраструктуры противника. По словам Стенсенеса, одним из главных проводников этой работы является секретное агентство под названием Главное управление глубоководных исследований, известное под русской аббревиатурой ГУГИ.

Норвегия видела все это вблизи. В отличие от сухопутных границ, морские, как правило, не имеют проницаемости: рыболовные траулеры и другие суда относительно свободно перемещаются между норвежскими и российскими водами. Это дает возможность для сбора информации. «Мы знаем, что Россия использует гражданские суда для тайных разведывательных операций», — говорит Стенсенес. «Мы также следим за связанными с Россией судами, обладающими подводными возможностями, чтобы выяснить, не используются ли они для разведки или более вредоносной деятельности».

Эти опасения только усилились после начала специальной военной операции Россией на Украине в 2022 году. В ноябре того же года журналисты Датской вещательной корпорации использовали скоростной катер, чтобы подойти к российскому исследовательскому судну «Адмирал Владимирский», которое скрывалось в водах Дании и патрулировало вокруг ветроэлектростанций у берегов Великобритании и Скандинавии с выключенными передатчиками. Журналисты выследили судно, прослушивая радиопереговоры, передававшие информацию о его местонахождении на военно-морскую базу в России. На кадрах, показанных в апреле 2023 года, они подходят к «Адмиралу Владимирскому» и замечают на нем ненормально большие антенны и другое коммуникационное оборудование, не соответствующее гражданскому судну. Затем на палубе появляется человек в балаклаве и тактическом жилете с винтовкой военного образца. После нескольких напряженных минут журналисты возвращаются на берег.

За последние два года были и другие подозрительные отключения кабелей. В октябре 2023 года в Балтийском море были повреждены два телекоммуникационных кабеля, а также газопровод, что, по мнению властей пострадавших стран, было возможной диверсией. В этом случае судно под флагом Гонконга под названием Newnew Polar Bear, которое сопровождал российский ледокол и которое заходило в российские порты только после того, как месяцем ранее отплыло из Китая, тащило якорь сотни миль вдоль морского дна по пути в Санкт-Петербург. Следователи Эстонии, Финляндии и Швеции подозревают, что этот странный поступок не был случайным. Национальное бюро расследований Финляндии опубликовало фотографии повреждений, а Ристо Лоухи (Risto Lohi), начальник отдела по расследованию убийств и других тяжких преступлений, в своем заявлении для Businessweek сообщил, что дело расследуется как «злоумышленное причинение вреда при отягчающих обстоятельствах».

По мнению Зыск, научного сотрудника Норвежского института оборонных исследований, перерезание кабеля морского института и повреждение кабеля на Шпицбергене имеют признаки операций российской разведки. По ее предположению, они могли быть относительно простым и не вызывающим подозрений способом попытаться ослабить часть инфраструктуры Норвегии и НАТО по сбору разведывательной информации, а также потенциально послужить тренировкой для российских оперативников, специализирующихся на диверсиях в отношении подводной инфраструктуры. Или же они могли быть просто способом Москвы продемонстрировать официальным лицам в Осло, что их подводная инфраструктура — от кабелей передачи данных и линий электропередач до нефтяных буровых платформ и трубопроводов — уязвима. По ее словам, такие закулисные сигналы и подобное поведение — обычное дело для шпионских служб, которые, например, открыто следят за подозреваемыми шпионами, чтобы дать понять, что за ними следят. В обоих случаях речь шла о кабелях, имеющих особое значение для норвежских военных, а не о трансконтинентальных кабелях, которые могли бы спровоцировать более решительную реакцию НАТО. По мнению Зыск, это признак выверенной провокации.

По ее словам, «крайне маловероятное и нетрадиционное» поведение судов под российским флагом в обоих случаях в сочетании с «нашими знаниями о том, что Россия использует гражданские траулеры для разведывательных операций», делают эти инциденты весьма наводящими на размышления. «Вероятность того, что этот ущерб был нанесен намеренно, очень высока».

Тем не менее доказательства остаются неполными и косвенными. В свою очередь, Сергей Цыганов, владелец судна «Саами», отрицает причастность своего судна к перерезанию кабеля. По его словам, норвежская полиция поднялась на борт «Саами» и 12 часов допрашивала капитана и экипаж, но не произвела никаких арестов, а его суда по-прежнему заходят в норвежские воды и швартуются в норвежских портах. «Мы ни в чем не виноваты, мы не совершали ничего противозаконного», — говорит он. (Йоргенсен говорит, что беседы с экипажем «Саами» заняли около часа).

В июне 2023 года компания Space Norway, управляющая кабелями на Шпицбергене, смогла отправить корабль на восстановление и замену поврежденной секции, спустя полтора года после короткого замыкания. (Они нашли временное решение проблемы, чтобы кабель заработал лишь пару недель спустя). На фотографиях, опубликованных полицией, видно, что защитное покрытие поврежденного кабеля содрано, как оболочка при линьке у змеи, а стержни намотанной металлической брони скручены и согнуты, обнажая находящуюся внутри волоконную оптику.

В октябре 2022 года Йоргенсен закрыл дело LoVe, объявив его официально нераскрытым. В марте следующего года он сделал то же самое с делом Шпицбергена. «Расследование прекращено, — говорит он. Любое из этих дел может быть возобновлено, если будут найдены новые улики, но он считает это маловероятным». Стенсенес, глава норвежской разведки, отказался комментировать эти дела или результаты параллельных расследований, проведенных его ведомством или другими представителями норвежского правительства. Министерство иностранных дел России не ответило на сообщения с просьбой прокомментировать эту статью.

Рогне, бывший глава Института морских исследований по-прежнему недовольна результатами расследования инцидента с LoVe. Она заявила Businessweek, что вышестоящий орган в правительстве Норвегии должен был подать в суд на владельца судна «Саами» и его страховую компанию с требованием оплатить ремонт кабеля. По ее словам, не поднимая этот вопрос, чиновники дают понять, что не хотят враждовать с Россией.

«Этим вопросом должны заниматься министерство и службы безопасности, а они этого не делают», — говорит она. «Мы не считаем эту тему закрытой — кабеля нет, он не функционирует».

В своем заявлении Министерство торговли, промышленности и рыболовства Норвегии сообщило, что не стало предъявлять претензии владельцу судна «Саами», поскольку в ходе полицейского расследования не удалось установить виновных. В то же время оно одобрило выделение 57,8 миллиона норвежских крон (5,4 миллиона долларов) на ремонт LoVe.

Однако Чжан и его коллеги решили не использовать эти деньги для замены поврежденного участка кабеля. Вместо этого они планируют обойти его, заменив неисправные гидроакустические посты за этим участком модулями с беспроводными передатчиками, работающими от батарей. Многое будет потеряно: беспроводные модули смогут передавать лишь малую часть данных, которые оптоволокно когда-то доставляло с этих глубин. Большую часть информации придется собирать физически, посылая корабли, чтобы поднять устройства с морского дна и подключить их к компьютеру для загрузки данных вручную. По крайней мере, перерезать будет уже нечего.

Авторы статьи: Джордан Робертсон (Jordan Robertson), Дрейк Бенетт (Drake Bennett)