Кто именно «за пределами Украины» задавался этими вопросами и какой именно эффект они произвели на украинских чиновников? Полная история этой недолгой дипломатической интермедии вряд ли будет раскрыта до окончания конфликта – в существенной степени из-за очевидной деликатности темы. Однако уже сейчас можно найти – даже по самым скромным оценкам – большое количество косвенных доказательств, что западные игроки, вполне возможно, из Великобритании и других стран, которые были назначены «гарантами» безопасности Украины в соответствии с проектом мирного договора, высказывали оговорки относительно предполагаемого Стамбульского формата.

 

Насколько решающий характер имели замечания Запада и представляли ли они собой жесткое вето на ведение мирных переговоров – вопрос посложнее. Можно предположить, что Украине было бы трудно заключить соглашение, которое не получило бы хотя бы молчаливой поддержки со стороны западных стран, на чью поддержку она безоговорочно опирается. Однако не менее верно и то, что переговоры были чреваты осложнениями, и, несмотря на положительные признаки медленного сближения позиций Москвы и Киева по ключевым вопросам, на момент расторжения соглашения обе стороны были далеки от полного согласования проекта соглашения.

 

Комментарии Виктории Нуланд – дополнительный аргумент в пользу предположения о том, что в Стамбуле Москва и Киев обсуждали урегулирование конфликта, а Запад сыграл определенную роль в формировании у украинцев мнения о целесообразности продолжения переговоров – и что западные лидеры, очевидно, заявили, что Киеву предложена плохая сделка.

 

Пересмотр этих деталей два года спустя нельзя считать упражнением в политической археологии; факты, имевшие место в Стамбуле, как никогда важны для обоснования наших размышлений о сценариях завершения конфликта, длящегося уже третий год.