Небольшие мастерские при подразделениях в зоне СВО стали такой же необходимостью, как наличие полевого медпункта. В них ремонтируются квадрокоптеры, устанавливается РЭБ и даже разрабатываются собственные устройства, способные нанести урон врагу. Корреспондент aif.ru побывал в одной из таких лабораторий и увидел, как бывшие штурмовики создают и ремонтируют дроны.

Бабу-Ягу обратно врагу

«Да, вы проходите. Давайте чайку сначала, а потом мы вам все покажем и расскажем», — весело приглашает нас за стол Абадан.

Но прекратить глазеть по сторонам журналисту сложно, ведь мы в лаборатории, где восстанавливают и отправляют обратно на фронт одно из самых эффективных оружий современной войны — беспилотники.

Большие столы в мастерской завалены радиодеталями, запчастями от квадрокоптеров и многим другим, что на первый взгляд покажется обычными железяками человеку, не посвященному в тонкости инженерной работы. Квадрокоптеры здесь кругом — на стенах, столах. Ими заполнены коробки. Одни выглядят вполне сносно, другие своим внешним видом отражают, происходящее на полях битвы.

Замечаю на полу громадный дрон с шестью большими моторами. «Неужели „Баба-Яга“?» — думаю про себя.

Абадан, словно читая мои мысли, показывает на заинтересовавший меня объект: «Это, кстати, „Баба-Яга“. Опасная штука. Имеет большую грузоподъемность. Есть автопилот — может работать по точкам без участия человека. Работает в ночное время. Ночью его можно увидеть в тепловизор, но достаточно тяжело без особых приборов. Из-за громкого звука моторов слышишь звук, но не можешь её различить в темном небе».

Из штурма в лабораторию

Абадану приходилось сталкиваться с беспилотниками ВСУ в боях. В мирное время он работал в IT-сфере. Зарабатывал неплохо, а за ходом спецоперации следил, как и все — из новостей, да по рассказам знакомых. Когда началась мобилизация, Абадан получил бронь. Но решил не отсиживаться и отправился штурмовиком в ЧВК «Вагнер». Он признается, что скучает по работе лицом к лицу с противником.

«Среди наших инженеров много ребят, прошедших самое пекло штурмовых действий, и которые, может быть, хотели бы вернуться к прежней работе. Но сейчас мы нужны здесь, поэтому свои хотелки придется отбросить и заниматься инженерной работы. Она важна не менее, чем работа на самом передке», — подчеркивает он.

С «Бабой-Ягой», мирно лежащей в углу лаборатории, ребятам повезло. Ее впервые доставили с передовой практически целой, что позволит разобраться в ее устройстве, а может быть и заставить работать на благо российской армии. «Все трофеи, которые нам поступают — это западные комплектующие. Мы пытаемся подобрать аналоги из Китая, но это не всегда возможно. Это все можно между собой сращивать, чтобы оно работало. Все это может занять очень много времени. Конкретно эту птицу, я думаю, мы восстановим. Решим текущие задачи и на досуге возьмемся за нее», — говорит Абадан.

«Берем идеи врага на вооружение»

Задач у ребят много. Порой, чтобы выполнить все не хватает и 24 часов в сутки. В лаборатории постоянно привозят новые «птицы» — ломаются свои, подбивают вражеские. «Мы помогаем не только парням со своего подразделения, но и всем смежникам. Налаживаем дроны, прошиваем трофейные „птицы“. В трофеях нам, прежде всего, интересно программное обеспечение. Техническая начинка. Для того чтобы изобрести что-то похожее, взять идеи врага на вооружение, а может быть улучшить и сделать уже что-то свое более уникальное», — поясняет нам еще один инженер и по совместительству боец-доброволец с позывным Сурикат.

Сложно себе представить, что этот скромный и улыбчивый парень за свою жизнь прошел путь от авиамоделиста-любителя до заключенного, которому жизнь подарила шанс искупить вину, сражаясь за родину.

«Я с детства увлекался авиацией. Ходил в авиамодельный кружок. А потом как-то появились другие интересы. В свое время я пытался поступить в Новосибирске общевойсковое училище, но не прошел по здоровью. Затем попал в тюрьму по глупости, и пошел на СВО уже как бывший заключенный, — вспоминает перипетии своей жизни „Сурикат“. — В первый свой контракт я работал водителем, ездил по позициям. После контракта я взял паузу, вернулся домой, а затем опять поехал сюда. Мои знания пригодились здесь».

Сейчас Сурикат — один из ведущих инженеров фронтовой лаборатории. Помимо работы с квадрокоптерами, он с товарищами занимается разработкой и ремонтом установок РЭБ.

«Смерть упала в десяти метрах»

«РЭБ — это как броня для солдата и техники. От его эффективности зависят жизни людей, а значит и выполнение поставленной задачи. Сейчас бои более дистанционные, и дроны — это главная угроза. Борьба с ними — это очень важно», — говорит Сурикат.

Показывая на столе огромную железную коробку с антеннами, Сурикат поясняет, что сейчас мы с противником фактически играем в кошки-мышки: кто кого обхитрит в плане радиочастот. «Противник меняет частоты. Мы их отслеживаем с помощью трофеев и стараемся подстроиться и переделать. У нас есть шаг месяц-полтора-два. Мы заходим, противник начинает подстраиваться и идет эта бесконечная гонка. Конкретно наша работа уже спасла сотни жизней и десятки единиц техники», — подчеркивает инженер.

На его памяти уже десятки историй от благодарных водителей подразделения, которые рассказывают, как своими глазами видели летящий в них дрон противника, но неожиданно смерть падала в нескольких десятках метров от автомобиля. Спасал РЭБ.

Помимо работы с дронами и РЭБ, инженеры-штуромовики освоили 3D-печать. Под это дело в мастерской отведено отдельное помещение. Здесь печатают хвостовики для сбросов и даже собственные корпуса для дронов.

«Очень интересное и ценное оборудование. В основном на них раньше печатались хвостовики. Сейчас в этом нет необходимости, поскольку много их приходит с гуманитарной помощью, — показывает нам свои владения Абадан. — Не отпала необходимость в печати элементов квадрокоптеров. Мы разрабатываем свои рамы. Даже разрабатываем собственное „крыло“ для разведывательных действий. Печатать комплектующие для корпуса будем здесь же. Ребята у нас все с техническим образованием. Не просто так дается эта работа. У нас командир всегда говорит, что для того, чтобы собрать что-то, когда тебе это показали, много ума не надо, а чтобы быть инженером — это нужно доказать».