В кармане задрожал телефон. Неужели здесь ловит связь? На днях в РОС «Феникс» сообщили, что ветер повредил ЛЭП, без питания остались базовые станции. Из-за этого участились перебои в работе связи и мобильного интернета. В хорошую погоду дела обстоят не лучшим образом, а тут в Донецке уже почти неделю настоящая осень со всеми вытекающими. С удивлением от того, что в северную окраину Донецка можно без проблем дозвониться, несмотря на плохие погодные условия, посмотрел на дисплей. Мама.

— Нас эвакуировали опять.

Донецким школьникам не только обстрелы не дают нормально учиться, но и всевозможные тревожные сообщения. Но эвакуаций давно не было. Должно быть, противник снова решил терроризировать мирняк вбросами, на которые не могут не отреагировать экстренные службы.

— Что на этот раз?

— Заминировали.

Учебные заведения ДНР эвакуировали из-за возможного теракта. Письмо с угрозами пришло на почту более 10 школ, двух судов и медицинского университета.

— Тебе отопление дали? — решила сменить тему мама.

— Несколько дней назад вода в батареях журчала. Но дома пока холодно.

В Донецке последние несколько лет вовремя отопление не давали. 2024-ый не стал исключением. Никто в городе особо не рассчитывал на то, что тепло станет в квартирах по графику мирного времени.

Положил трубку и направился в подземный переход ЖД-вокзала. Оттуда доносилась музыка. В подземках нередко можно встретить уличных музыкантов, но тут звук шел из колонок. В дальнем конце перехода стоял за пюпитром парень и пел в микрофон какую-то очень приставучую песню. Пока шел по «дороге смерти» — в сторону донецкого аэропорта — не мог отделаться от заедающего мотива. Внезапный хлопок переключил мое внимание. Женщина на противоположной стороне улицы даже не шелохнулась. В том же темпе шла в свой пункт назначения, склонив голову вниз. Хоть линия фронта после освобождения Авдеевки отдалилась от Донецка, все же стоит оставаться начеку. В последний раз, когда мы приезжали сюда с коллегами летом, дронодетектор не умолкал, поэтому решил все же поглядывать в затянутое тучами небо. Пасмурная погода не гарантирует безопасность. Периодически посматриваю под ноги, чтобы не наступить на что-то взрывоопасное.

Цель моей прогулки по зоне поражения вражеских артиллерии и дронов – встреча с отцом Александром Намоконовым, настоятелем храма святителя Брянчанинова. Некоторое время назад он получил награду от Министерства обороны РФ «За Веру и служение Отечеству». Хотелось с ним об этом поговорить или обсудить ситуацию с православными церквями на Украине, где радикалы и раскольники захватывают святыни. Заранее договориться не получилось, так как его контакт где-то затерялся. Поэтому решил испытать удачу. Забегая наперед, скажу, что она мне не улыбнулась. Территория храма была закрыта. Я «поцеловал ворота» и направился в сторону аэропорта. Там в 400 метрах живет еще один герой моих материалов — Николай. У него можно было узнать, как его жизнь изменилась спустя 8 месяцев после освобождения Авдеевки, откуда по его дому регулярно летело всякое смертоносное.

Сразу за территорией храма располагается кладбище. Прошел мимо дыры в заборе, рядом с которой висел плакат с предупреждением: «Посещение кладбища строго запрещено! Мины!».

Когда кого-то это останавливало? В поминальное воскресенье даже на такие опасные кладбища, как те, что располагаются у самой воздушной гавани Донецка, дончане приезжают вспомнить своих умерших родственников. Мины не всегда становятся преградами. А вот зубы дракона очень даже могут преградить путь. Благо теперь здесь они имеются в достаточном количестве, чтобы никто не заехал куда не следует.

Николая дома не оказалось. Даже его неугомонного пса было неслышно. Должно быть, на холодное время года перебрались в город. Несолоно хлебавши, отправился обратно. Возвращаться в город решил через Киевский проспект. До него нужно было пройти пешком где-то с километр по пустынной улице Стратонавтов. Виды здесь все такие же постапокалиптичные, что и все годы конфликта. Как 26 мая 2014 года здесь начались боевые действия, так тут и царит смерть. Как-то в первые годы даже сам не стал ее жертвой, когда украинские минометчики накрыли нас на краю улицы. Тогда вовремя упали в кювет, а после того, как последняя мина разорвалась в нескольких десятках метров от нас, подорвались с места и рванули к ближайшему открытому гаражу. Оказалось, что до него несколько минут неспешной ходьбы, но тогда мы это расстояние преодолели в считанные секунды. Жить захочешь, научишься бегать не хуже Усейна Болта.

Все же улица Стратонавтов не была такой уж и пустынной. Периодически мимо меня проезжали гражданские автомобили. Иногда попадались армейские внедорожники. Все ждал, что кто-то из солдат остановится, суровым взглядом осмотрит меня и потребует показать документы. Но военным не было дела до блуждающего гражданского. Видимо, все же мирняк здесь – зрелище нередкое, раз ни у кого я не вызвал вопросы. Зато я привлек внимание местных псов, которые голосили на всю улицу, когда я подошел к домам, которые они охраняли.

Дошел до стелы «Донецк». Годы СВО ее изрядно истрепали. Хотя ей доставалось и до 2022-го. Вообще, таких стел в Донецке две. Одна в северной части города, где я как раз и находился, вторая — на южном выезде. На обеих уже давно убрали «Ь» и повесили звезду Героя. Та, что находится на мариупольской трассе, пользуется популярностью среди приезжающих в Донецк. Здесь фотографируются, оставляют свои послания на конструкциях, имитирующих терриконы и шахтный копер, журналисты записывают стендапы. У той, рядом с которой я проходил, чтобы вернуться в центр, фотографируются куда реже. Не самое лучшее место, учитывая близость фронта. И все же смельчаки находятся.

Стелы-близнецы — красноречивые примеры двух крайностей донецкой жизни. Хотя и обе познали на себе, что такое война (рядом с южной стелой в начальные годы конфликта, также шли боевые действия), но все же состояние у них было разное. Так же и дончане в разной степени «повреждены» войной. Чья-то жизнь в пух и прах разнесена и никогда не станет прежней, как бы ни старался прижиться в мирных обстоятельствах, а кто-то смог найти себя в хаосе боевых действий, избежать душевных увечий и жить дальше.

Пережевывая эти мысли, дошел до конечной. Дождался прибытия автобуса. Через 10 минут уже был в центре города. Здесь вовсю кипела жизнь: высокий трафик на центральных улицах, спешащие куда-то горожане, звон колоколов, доносящийся из Свято-Преображенского собора. Поврежденный обстрелом купол не так давно заделали, но восстановительные работы еще не завершены. На Крытом рынке немногочисленные торговцы (после обстрелов не все рискуют жизнями ради продаж) уже закрывали прилавки — рабочий день подходил к концу.

За день изрядно промерз. Нужно было согреться. Лучшее место для этого — ближайшая кафешка. Здесь пришлось постоять в очереди. Вечер пятницы все-таки. Народ пришел расслабиться после рабочей недели. Тут телефон задрожал снова. Удивился не меньше, чем звонку, но на этот раз по другой причине. Пришло сообщение от знакомого бойца, который сейчас находится на направлении, откуда поступают радостные сообщения о продвижении ВС РФ. С тревогой открыл сообщение. Он писать без повода не станет.

«У нас очень жестко. Камикадзе много, «Бабы Яги» летают ночью, на дома ТМки скидывают. У меня боец на лепесток наступил».

По тону понял, что парень встревожен. Судя по всему, очередное ранение товарища по оружию выбило бойца из равновесия. Пытался подобрать слова, но их не было совсем.

«Просто удача рано или поздно кончается. Мне два года везло».

Вот она – обратная сторона медали. Пока в сети ликуют от сообщений о продвижении и начинают настраиваться на лучший исход, в окопах не до празднований. За победами на фронте стоят жизни тех, кто остался навсегда в бескрайних донбасских степях.

Пока шел по набережной, из головы не выходили слова солдата. Такие мысли посещают регулярно любого: и военного, и гражданского. Разумеется, журналистов это тоже касается. Рано или поздно у каждого будет выезд, из которого не вернешься. Об этом не принято говорить друг с другом, но все прекрасно это понимают, наверное, поэтому лишний раз о смерти предпочитают не говорить. Как бы ни гнал от себя мысли о последнем выезде, но они неизбежно догоняют. Просто потому что удача не бесконечна, рано или поздно выпадет черный билет, который на всем поставит крест. Об этом задумываешься в очередной раз в те моменты, когда поступает информация о гибели коллеги. Должно быть, поэтому и не мог подобрать нужные слова, чтобы помочь знакомому солдату. Он к смерти еще ближе, чем кто-либо другой. Чем я могу помочь, когда у самого часто накрывает такое настроение? Начинаешь ковыряться после очередного обстрела, когда узнаешь, что солдат прошел рубище без единой царапины, а погиб после прямого попадания в автомобиль где-то в тылу. Удача – штука такая, с ней лучше не заигрывать, может обидеться.

Сколько бы времени ни прошло, все равно к этому невозможно привыкнуть. Просто в какой-то момент накрывает, и с этим ничего не поделаешь. Только гнать от себя подальше эти мысли. Благо бытовых забот хватает. Нужно было торопиться. Сегодня день воды. Прошлый пропустил из-за мариупольской поездки, в этот раз упускать возможность наполнить емкости жидкостью нельзя.