Немало чернил пролито в фантазиях о будущем Арктики. Пылко обсуждаются “новые холодные войны”, постоянно нагнетается страх “азиатской Арктики”. Я давно утверждала, что эпоха арктической “исключительности” миновала, так что, пожалуй, уместно будет послушать саму Москву. Поэтому я спросила высокопоставленного российского чиновника по Арктике — давнего посла по особым поручениям по международному сотрудничеству Николая Корчунова. Корчунов не уверен, что регион уже прошел точку невозврата в плане международного взаимодействия, отметив, что проблеск “здравого смысла все еще присутствует, судя по заявлениям некоторых представителей США”. Таким образом, он не теряет надежд, что “возвращение к инклюзивному панарктическому диалогу” рано или поздно состоится.

Арктические эксперты горячо оспаривают то, как Пекин обосновывает свое участие в российском Заполярье. Корчунов отмечает, что “сотрудничество с Китаем способствует эффективному развитию цепочек поставок”. Это и неудивительно, учитывая стратегический трофей — Северный морской путь (СМП). СМП — это новое слово в морских перевозках. Он примерно на 40% короче традиционного маршрута для транзита товаров между Азией и Европой через Суэцкий канал.

Помимо взаимодействия с Россией, арктическое самосознание Китая во многом опирается на физическое присутствие на станции Хуанхэ на Шпицбергене. Совсем недавно Пекин отпраздновал на станции научный триумф: кругом были китайские флаги и личный состав в военной форме. Считает ли Россия, что Договор о Шпицбергене — краеугольный камень порядка на основе правил в Арктике — должен быть сохранен? Корчунов дипломатично подтверждает заинтересованность России в “сохранении и добросовестном выполнении всех положений”. Но помимо “добросовестного” выполнения не менее важна и трактовка. И тут Россия с Китаем могут нас перехитрить. Вашингтон вообще не очень ловко справляется с “серыми зонами”.

Подрыв арктического статус-кво ради краткосрочных и мнимых политических выгод ударил по Вашингтону бумерангом. И речь идет не только о вопросах безопасности. Как сетует Корчунов, “пониженная эффективность действующих для арктических государств механизмов принятия решений по ряду невоенных вопросов (окружающая среда, перемена климата, сохранение биоразнообразия, управление ресурсами, поощрение устойчивого экономического развития и содействие благосостоянию коренных народов Севера) формирует неопределенность и вакуум, которые привлекает других игроков”. Эти игроки не просто тянутся к стратегическому пространству или возможности побряцать оружием у Америки на пороге — они ищут долгосрочной экономической выгоды. Как подчеркивает Корчунов, Россия видит интерес со стороны государств и организаций далеко за пределами Арктики — в том числе из Азии, а в последнее время из арабских государств.

Вашингтону еще лишь предстоит осознать, что он уже вступил в “постисключительную” эпоху. Последствия его ждут самые разные — в том числе далеко идущие. В центре внимания остаются прежние вопросы: быть или не быть глубоководному порту в Номе на Аляске и на каком из двух американских ледоколов на этой неделе не вспыхнет пожар? Арктическое наследие Байдена можно подытожить двумя моментами: запрет на бурение в Арктическом национальном заповеднике на Аляске и вялая попытка обновить Национальную стратегию США для арктического региона. Однако вашингтонский взгляд (изложенный в национальной стратегии) противоречит сегодняшней реальности.

Геостратегическая конкуренция вовсе не “надвигается” — она никогда не прекращалась. Китай практически “интернационализировал” Арктику, поэтому говорить о “неарктических” государствах уже бессмысленно. Так, запреты по всей Арктике на участие Китая в добыче редкоземельных металлов привели в регион все больше и больше австралийских компаний. Байден позволил блеску арктической исключительности померкнуть, и, демонтировав “защитные механизмы для управления конкуренцией и разрешения споров”, Вашингтон загнал себя на еще один театр с Китаем, где сам же оказался не готов к соперничеству.

Сдерживание требует диалога ничуть не меньше, чем в подготовительных военных мероприятиях на случай непредвиденных обстоятельств. На втором сроке Трамп унаследует пустую арктическую кладовую. К слову, Обама поступил точно так же, передав Трампу на первом сроке слабую позицию в Арктике, не подкрепленную ни региональным лидерством, ни элементарным уважением. И это еще при том, что Вашингтону не приходилось бороться с китайским флотом или китайской береговой охраной, хозяйничающими у арктического порога Аляски. Теперь на втором сроке Трампу предстоит трудная задача: вбить клин между Пекином и Москвой и нащупать область взаимного интереса между Россией и США, чтобы возродить хотя бы бледную тень Арктики “низкого напряжения”.