Церемонии инаугурации нового старого президента США не должно было быть — Дональд Трамп не должен был выиграть президентские выборы. Проиграть или просто не дожить до них, но он не должен был вернуться в Белый дом. Таково было мнение абсолютного большинства американской элиты, для которой уже первый срок миллиардера-выскочки был досадным вывихом национальной истории. Однако Трамп выжил, победил и вернулся. И не на четыре года, а для того, чтобы начать новую главу истории. Не только американской, но и мировой.

 

И речь тут не о величии Трампа — не он начинает новую главу, но его возвращение к власти ее символизирует. Именно возвращение даже в большей степени, чем первая победа в 2016 году, обозначает то, что случилось. Старая Америка закончилась, причем бесповоротно. Начинается новая — неизвестная, но точно сильно отличающаяся от существующей — умирающей. А учитывая место и роль нынешних США в мире — заканчивается и формально еще существующий миропорядок. Его закат связан не с Трампом, а с Путиным, но реванш Трампа подтверждает диагноз. Старый мир уходит, а новый, как всегда, рождается в крови и муках.

 

Дональд Трамп ощущает себя мессией — и недавнее покушение лишь укрепило его в этом. Точно так же к нему относятся и многие американцы, для которых экстравагантный миллиардер-шоумен стал символом надежды на серьезнейшие перемены. Трамп действительно представляет из себя настоящего американского патриота — самозванно ворвавшегося в политическую элиту в тот момент, когда в ней уже почти не осталось патриотов Америки в традиционном понимании этого слова. Истеблишмент последних десятилетий состоял или из прожженных циников, или из людей, считающих Америку вершиной человеческой цивилизации, призванной пасти все народы мира, — хотя две эти ипостаси легко сочетались. А Трамп, в истории семьи которого нет многих поколений переселенцев (его отец едва не родился в Германии) оказался искренним патриотом Америки — и реальной, и мифической — в то время, когда в элите это уже стало совсем немодным. Но одного этого — в сочетании с его личными бойцовскими качествами — было бы мало для того, чтобы сломать двухпартийную машину и дважды стать президентом. Нужен был запрос снизу на такого парня — и он сложился в американском обществе к середине прошлого десятилетия.

 

Но и этого было бы недостаточно — если бы не полный крах американской элиты в глазах американского же народа. Разочарование в системных политиках, обитателях «вашингтонского болота» копилось долго, но к моменту выдвижения Трампа в 2015-м достигло своего максимума. Истеблишмент настолько оторвался от реальности, что уже не собирался даже скрывать свой семейно-олигархический характер: по сценарию жена экс-президента должна была сразиться на выборах с сыном и братом другого бывшего главы государства. Трамп сломал не только этот сценарий, но и всю двухпартийную машину американского правящего класса. Она уже никогда не восстановится, хотя пока еще изображает движение.

 

Но было и еще одно обстоятельство, сыгравшее в пользу Трампа: разочарование в элите совпало с кризисом американского глобального проекта. Условно называемый «миром по-американски» или «однополярным миром», он зашел в тупик в десятые годы этого века. И наш Крым был лишь симптомом этого. Америка оказалась на развилке: продолжать идти по пути строительства американоцентричного мира, пытаясь удержать глобальное доминирование, или признать безнадежность этой затеи и обратиться к ремонту и укреплению собственного государства. Большая часть истеблишмента выступала за первый вариант, а большинство народа — за второй. Трамп не просто уловил этот момент — он стал называть вещи своими именами. Он не просто играл на противопоставлении элит народу — он говорил о том, что элита неэффективна, что ее ставка на мировое господство бита, что с ней всех ждет поражение. Он, по сути, напугал американцев тем, что, проиграв, космополитическая элита утащит за собой и всю Америку — и тут он был недалек от истины.

 

Бесполезно гадать о том, что получится у Трампа за четыре года его второго срока, но самый непредсказуемый президент США уже изменил Америку. И несомненно, что теперь она будет меняться еще быстрее — вместе с миром, который вступил в постамериканскую эпоху.