Когда у меня появилась возможность пообщаться с представителями подразделения, в которое переходят бывшие бойцы украинской армии для того, чтобы обернуть войну вспять, донести её в Киев и там поставить точку — согласился, не раздумывая.

Интересно было понять, чем руководствуются люди, которые сделали именно такой непростой выбор. Оказалось, что замполит отряда имени Максима Кривоноса — мой давний знакомый. Ещё с первых лет становления ДНР общались. Интересная штука жизнь, что скажешь.

Артём Ольхин: Добрый день! Расскажи немного о себе.

Жак: Добрый день! Зовут меня Святослав, позывной Жак. Я родом из города Харькова. Родился, учился, работал. В 2014 г. застал те события, которые происходили в нашей тогда еще одной большой стране, в Украине. Сторону майдана я не принял, хотя большинство моих друзей оказались там. А я примкнул к движению «Антимайдан».

Мы пытались добиться федерализации и статуса русского языка. Нас не услышали. Через какое-то время начались политические репрессии. Мы ушли в подпольную деятельность, работали несколько месяцев так, в том числе силовые акции исполняли.

В конце 2014 г., когда стало понятно, что в Харькове уже мы не сможем поменять ситуацию кардинально, я и мои ближайшие товарищи отбыли на Донбасс.

А.О.: Как удалось «обработать» Харьков? Почему нацистские идеи там были нормально приняты?

Ж.: У противника был грамотный подход к этому вопросу. У каждого, так или иначе, есть общее понимание, что такое украинский национализм, те же самые пресловутые бандеровцы, ОУН-УПА [запрещена в РФ] и все остальное. Так вот, в 90-е гг., в начале 2000-х, когда по Украине начали формироваться праворадикальные группировки, именно сами бандеровцы в Харькове никакой серьезной поддержки сначала не получали. Но постепенно через пропаганду родноверия, панславизма в молодёжной среде удалось сделать популярной сначала организацию «Патриот Украины» [запрещен в РФ]. Сейчас мы выходцев оттуда знаем как печально известный полк «Азов» [запрещен в РФ]. Так было сформировано идеологическое ядро.

А основную часть населения в правоте украинского национализма убеждали постепенно, используя принцип окна Овертона. Обидно. Ведь в 2014 г. харьковчане массово выступали против майдана. Было очень сильное движение, и даже после свержения Януковича. 1 марта в Харькове было огромное собрание людей, и в апреле, и в мае и т.д., но события прошли несколько другим путём, не так, как в Донецке.

И вот кто-то решил сопротивляться с оружием в руках, как я и мои товарищи. Те, кто просто был несогласен с происходящим, уехали в Россию, Европу, в Штаты, в Латинскую Америку. Куда-нибудь, только бы за пределы Украины.

А люди, у которых по ряду причин не было такой возможности, в результате столкнулись просто с вопросом существования. Ведь нельзя жить постоянно в этом состоянии стресса. Потому что ты находишься внутри этой ситуации, проходит год, два. Мировая общественность не реагирует, Российская Федерация тоже. Крымский сценарий не спешит реализовываться на этих территориях. Люди делали себе выводы и нашли для себя внутреннее оправдание, наверное: «Нет русского языка официально, ну и ладно».

Беда в том, что мы тогда как жители Юго-Востока с социально активной позицией не сформировали свою политическую силу, которая реально отстаивала бы наши права. И в итоге некому было убедить этих людей, что они оказались не на той стороне.

А.О.: Расскажите о подразделении. Как возникла идея сформировать отряд имени Максима Кривоноса?

Ж.: После начала СВО мы столкнулись с большим количеством подразделений ВСУ, которые состоят не из мотивированных бойцов. Там почти нет нацистов, но есть огромное количество людей, которые были набраны с улиц путем отлова, ТЦК. И даже когда путем массового зомбирования населения — для нас всё равно это большой болью отзывается, ведь это мои земляки. Со многими мы жили в одном городе, даже спустя 10 лет я себя считаю харьковчанином. А ведь таких же насильно мобилизуют из Одессы, Киева, Днепропетровска.

Возникла мысль украинцев от той пропаганды очищать, разъяснить ситуацию и, может быть, поставить их в один строй вместе с нами, чтобы вместе освободить нашу страну от того беспредела, который там творится уже 11 лет. Так и возникла идея о создании отряда.

Набирать его мы начали в 2023 г. Его боевой путь — Авдеевская операция, Кременской лес, операция в Яснобродовке, Красноармейское направление. Добровольцы подбираются разные. Это и ВСУ, и нацгвардия, и погранвойска, другие формирования, люди из которых разными путями попадая к нам на воспитательную беседу, принимают для себя решение встать на путь освобождения своей страны от Зеленского, нацистов, от НАТОвской оккупации.

На данный момент я для себя понял, что мы жили эти 11 лет в разных мирах, а диалог нам все равно придется налаживать рано или поздно. Мы в расположении с ребятами много общаемся, думаем, какие варианты есть, скажем так, реинтеграции нашего народа.

Самое болезненное в этом — понять, где мы повернули не туда в строительстве своего государства. Ведь Украина в 1991 г. получила независимость с мощнейшей экономикой, армией, научно-промышленным потенциалом, грамотными людьми. Живи, развивайся, не хочу. А превратились в какое-то африканское гетто, в котором мы, вчерашние соседи, друзья, родственники и так далее, режем, убиваем друг друга, разрушаем собственные города.

Мы сейчас сидим и разговариваем о том, что было в 2014 г. и после. Как я люблю шутить: «Поговорим о том, почему все мы здесь сегодня собрались».

А.О.: В одном из интервью ты говорил, что в отряде много выходцев с Западной Украины.

Ж.: Для меня это поначалу было шоком. Треть подразделения — это Львов, Ивано-Франковск, Тернополь, Закарпатье, Волынь и т.д. С этими ребятами живу, на задачи хожу, с оружием работаем.

А.О.: Каков среднестатистический портрет бойца, который принял решение перейти на нашу сторону?

Ж.: Средний портрет сформировать тяжело, потому что абсолютно разный возраст, от 20-ти до 60-ти +. Как правило, конечно, у нас клиенты ТЦК. Те, которые не добровольцы. Но есть и контрактники, либо те, кто были срочниками и на момент начала СВО.

Единственные, кого нет у нас в подразделении — это военные преступники. Здесь даже не обсуждается вопрос, если по человеку есть доказательная база, что он убивал мирное население, пытал пленных, совершал другие преступления — с нами его не будет. У него одна дорога в суд и дальше по решению суда уже куда его отправят.

А в остальном мы работаем с разным контингентом разного возраста, регионов, в/ч — элитные части, пехота, терроборона. Подготовка у всех разная, мотивация тоже не под одну гребёнку.

А.О.: Задача — можно сказать, исправить Украину? Можно так сказать?

Ж.: Момент сложный. Мы ведь — украинское подразделение, не входим в состав Вооруженных Сил России. Это добровольческое формирование, которое состоит из военнослужащих Украины, которые верны своей присяге. Присяга в Украине, напомню, дается не Зеленскому, не СБУ, не ВСУ, она дается на верность народу Украины. И эти бойцы верны своей присяге, они освобождают свой народ. Хотят ли они хотят исправить Украину? Да. А с картиной будущего сложно. Возникают дискуссии.

Но мы, в первую очередь, вот что объясняем: согласно Конституции РФ 5 регионов бывшей Украины включены в состав Российской Федерации. Это не обсуждается. Что касается остальной Украины, то да, мы идем освобождать свои города, свой народ. И когда произойдёт это, когда у народа будет право свободного волеизъявления, тогда они будут принимать решение, как и с кем они хотят продолжить свою будущую судьбу. То есть, мы боремся за Украину не как за государство. Мы освобождаем страну и людей. А что же будет с Украиной дальше, будем решать вместе когда придёт время.

А.О.: Давай немного о боевых буднях.

Ж.: Разное бывает. И раненых вытаскивали, и задачи сложные выполняли. Направления разные — и беспилотчики, и непосредственно разведка. Прямо в некоторые подробности вдаваться не могу, но в целом по портретам можно пройтись.

Есть у нас боец с позывным «Прометей» из киевской президентской бригады. Был отправлен в 110-ку, сам киевлянин коренной, жил там, служил там. Прислали сюда, честно воевал, берёг личный состав, был младшим командиром. Так его бросили на позициях, отправили просто «задвухсотиться», командиры в ВСУ обещали помощь его подразделению и всё остальное, но потом по классике — бросили.

Пришла русская армия, но расчленять украинских пленных и убивать их никто не стал (а в ВСУ именно так настраивают, что русские вообще звери). Наоборот, нормально встретили, помогли. Когда они отходили вместе с российскими военнослужащими в тыл, украинские войска нашли боеприпасы, чтобы их накрыть. Потому что когда «Прометей» ещё находился в обороне, почему-то поддержки не было, зато когда они уже выбирались в плен, снаряды нашлись, и ребята почувствовали всю «теплоту и заботу» своих родных вооруженных сил.

Вот он сейчас на нашей стороне, любую задачу может решить. Составить разведгруппу, раненого вытащить.

Есть ещё воины из 95-й бригады ВДВ. Воевали, на очень хорошем счету были там у себя. Мы понимаем, гражданская война, и ситуации бывают такие неоднозначные. Попали на нашу сторону. Боец есть, который у нас на мотоцикле эвакуировал больше десятка раненых. А ведь линия фронта забита FPV-дронами, артиллерией и т.д. Даже пешком передвигаться практически невозможно. Тем не менее, под огнем, под БПЛА возил без остановки пацанов и тяжёлых в том числе.

Есть ситуации, о которых говорить пока нельзя. Многие уже совершили героические подвиги. Есть уже и награды ДНР. У нас 8 человек получили Георгиевские кресты 4-й ст. Есть, к сожалению, погибшие в отряде. Есть «300», в т.ч. и дважды, и трижды.

Бывают ситуации, когда смотришь отчет, как наши бойцы берут пленного украинского, интервью записывают, объясняют, что они тоже бывшие ВСУшники и т.д. Тут приезжает пополнение, смотришь, он уже у нас. Скажем так, прямое контрактование на полях происходит.

А.О.: Как воспринимают отряд Кривоноса в регулярных частях ВС РФ?

Ж.: Сначала всегда с осторожностью, опаской. Но совместная боевая работа объединяет. Иногда забавное случается. У нас же часть украиноязычная, говорят по-русски, но плохо. В эмоциональный момент переходят на украинский язык. Боец наш вытаскивал раненого, отстал от своих. Забежал в блиндаж к смежникам, на мове кричит им: «Где ваши жгуты? Где аптечки? Доставайте быстро!». Там бойцы остальные перепуганные сидят, но на всякий случай достали, показали.

А.О.: Как присоединиться к вам из ВСУ? Как выйти на связь?

Ж.: Мы регулярно беседуем с пленными, рассказываем о такой возможности. Если человек ещё там находится, со стороны Киева, но ищет возможность — у нас есть телеграм-канал, называется «Путь воли — добровольческий отряд им. Максима Кривоноса».

А.О.: Каким видите будущее Украины и своё личное?

Ж: Ситуация сложная. Сейчас вынуждены сражаться, убивать своих же. Этому, поверьте, никто не рад. Но надо же освобождать страну.

А так некоторые наши с удовольствием вернулись бы к гражданской деятельности по своей специальности. Семьей заниматься, работой обычной. Кто-то, наоборот, за годы войны стал военным профессионалом, видит себя исключительно в военном деле. Есть люди, которые после завершения конфликта планируют в Россию перебираться. Но это, опять же, зависит от решения человека. Мы никого не принуждаем принимать российское гражданство.

А.О.: Информация о переговорах с Америкой как-то повлияла на настроение в подразделении?

Ж.: Наши живо интересуются. Потому что, конечно, каждый хочет домой. Но надо сверяться с объективной реальностью. Мы все — из Харькова, Одессы, Киева — домой можем вернуться только двумя путями.

Первый — после нашей уверенной вооружённой победы. Второй — это если вдруг в международной политике установиться такой уровень взаимопонимания, что в Украине действительно введут внешнее управление, проведут реально денацификацию, и не только в государственных органах, но и все неформальные ячейки устранят, и объявят амнистию, чтобы, к примеру, я мог вернуться домой. Что меня там не хлопнет ни СБУ, ни МВД, а помимо этого ко мне вечером не постучатся, не скажут: «Доброго вечора! А шо вы робылы з 2014 по 2025 рик?». Так вот, второй сценарий, как по мне, маловероятен.

Мирный процесс будет очень сложным. Будет очень много гуманитарной работы. Нам ещё предстоит огромный труд. Надо понимать, что сейчас мы только-только начинаем его осуществлять.

беседовал Артём Ольхин