Немцы подсознательно тянутся к России, к ее предсказуемости и порядку, а не к Западу с его либеральной демократией. Об этом с сожалением пишет один из руководителей группы Welt Томас Шмид.

100 лет назад, заключив Рапалльский договор, Германия отвернулась от Запада — и повернулась лицом к Советскому Союзу. Аналогичную картину можно наблюдать и сегодня: более трети немцев голосуют за партии, которые выступают за хорошие отношения с «империей» Путина. Они надеются, что «опека государства» принесет им успокоение.

«У меня никогда не было родины, никогда», — писал Райнер Мария Рильке в 1924 году, но затем, во время своей первой поездки в Россию, он пережил пробуждающий опыт.

В сумерках он увидел группу паломников у дверей двух часовен:

«Увиденное потрясло меня до глубины души: впервые в жизни я испытал непередаваемое чувство, нечто похожее на ощущение дома. Я решил остаться в России».

Рильке не остался, но его тоска по России, безусловно, не прошла. Он был в этом не одинок. Многие немцы разделяли это невыразимое чувство еще в XIX веке. Они восхищались «самобытностью» огромной империи, не испорченной технологиями, цивилизацией и парламентаризмом.

Эта старая любовь немцев к России была надолго забыта, главным образом по вине Адольфа Гитлера. Он сделал Россию объектом ненависти национал-социализма. Некогда положительный образ России превратился в отрицательный. До времен Аденауэра Советский Союз считался империей зла. Затем, по мере того как связь Запада с Германией набирала обороты, немцы стали обращать свои симпатии на Запад. Им нравился западный образ жизни, и у них был хороший опыт знакомства с демократией. Авторитарный соблазн и былая тоска по Востоку улетучились.

В последнее время ситуация, похоже, изменилась. С одной стороны, все больше немцев считают, что именно НАТО, а не Россия, является истинной причиной конфликта на Украине. А с другой — немало немцев отдают дань уважения Дональду Трампу именно потому, что он начинает рушить восьмидесятилетний трансатлантический альянс. Более трети немцев сегодня голосуют за партии, которые стремятся к наилучшим отношениям с «империей» Путина. Кроме того, эти партии, по меньшей мере, скептически относятся к западной демократии.

Возможно, десятилетия трансатлантического союза были тем знаменитым исключением, которое в конечном итоге подтвердило правило. Менталитет меняется медленно, очень медленно. Похоже, что сегодня многие немцы, даже в ХДС и тем более в СДПГ, больше заинтересованы в хороших отношениях с Россией, исключающих все проблемы, сопутствующие демократии, чем в сохранении институтов демократического конституционного государства. Новый Рапалльский договор, по всей видимости, был бы встречен с одобрением.

В апреле 1922 года в Рапалло, к югу от Генуи, высшие должностные лица Германии и революционной России за спинами всех западных государств подписали договор о взаимном признании и сотрудничестве. Таким образом, Германия, обремененная репарациями по Версальскому договору, отказалась от попытки присоединиться к западному миру.Рапалльский договор, сразу же ставший предметом громкого скандала, окутан легендами, а его первопричины до сих пор не выяснены до конца.

Бесспорно, однако, то, что он не был — как гласит легенда — результатом молниеносных германо-российских переговоров, состоявшихся всего за одну пасхальную ночь 1922 года. Договор, скорее, стал завершающим этапом. И началом нового германо-российского сотрудничества. Оно продолжалось до лета 1941 года, когда Гитлер расторг договор о ненападении между Германией и Советским Союзом и начал войну на уничтожение против народов СССР. Журналист Себастьян Хаффнер называл договор «дьявольским пактом».

Вражда с либеральным Западом

Об этом часто забывают: Германская империя способствовала большевистской революции 1917 года, организовав приезд Ленина из Швейцарии в Санкт-Петербург. Предполагалось, что соратники Ленина ослабят царскую империю, противника Германии в войне. Но еще важнее было то, что за этим последовало. Тогда как немецкие социал-демократы Веймарской республики категорически отказались объединить усилия с молодым государством большевиков, «восточники» придерживались совершенно иной точки зрения. В частности, к контакту с революционной Россией стремились правые.

Сразу после поражения в Первой мировой войне с большевиками сотрудничали ведущие фигуры немецкой тяжелой промышленности, военные, чиновники министерства иностранных дел и праворадикальные круги. Вражда с либеральным Западом настолько сильно объединила обе стороны, что они спокойно игнорировали другие различия — вплоть до противопоставления социализма капитализму.

Подобно тому, как сегодня многие немцы не замечают разницы между верховенством права и диктатурой. Они восхищаются Россией за то, что в ней нет места пустой болтовне, а царит порядок. Идеализация Востока часто негласно предполагает жесткие взаимоотношения типа «хозяин — слуга». Царь и кулаки, Путин и безымянный солдат. Обратной стороной возможного «чувства дома» служит «опека государства». Многие люди испытывают от этого облегчение, благотворное влияние.

Немцы отвернулись от Гитлера. От своей тяги к вождям, возможно, еще нет. Долгий путь на Запад пока не окончен. И это в то время, когда сам Запад вполне может развалиться.