Читательница-американка, уставшая от обсуждаемой журналистами темы коронавируса, на этой неделе прислала мне вопрос: «Должно быть на Ближнем Востоке творится масса жестокостей от рук главных гангстеров, только это попросту не попадает в заголовки», написала она. «Трамп и прочие либо игнорируют, либо втихую в происходящем соучаствуют».

Я сомневаюсь, что Дональд Трамп это игнорирует, но думаю что он определённо не знает. А соучастие — слишком длинное слово для нынешнего обитателя Белого Дома. Но продолжим.

Как нам дают понять в прессе, в Ливии Россия теряет почву под ногами, поскольку её недавний союзник ливийский американец — и давний друг Вашингтона — генерал Халифа Хафтар отходит от Триполи, потеряв даже город Сабрата, тот переходит в руки «признанного международным сообществом» правительства.

Саудиты и Эмираты, да и Египет поддерживают Хафтара, чьи анти-исламские чувства обращены к аль-Сиси и аль-Саудам Ближнего Востока. И, конечно, Москва выказывает Хафтару благоволение. Когда-то он был одним из доверенных офицеров Каддафи — пока от него не избавились, отправив сражаться в затеянной полковником безнадежной войне в Чаде; там он оказался в плену — а затем стал добрым другом ЦРУ, ему дали высшую награду, когда он вновь возник как лихой генерал ради спасения Ливии: в 2017 году Хафтар был доставлен на российский авианосец «Адмирал Кузнецов», когда тот шёл через Средиземное море из Сирии на Балтику.

Это был звёздный час Хафтара. Привечаемый Кремлём, он сидел в офицерской кают-компании авианосца, где провёл видеоконференцию с российским министром обороны. Темой, как вы, возможно, и ожидаете, было сотрудничество в борьбе против «международного терроризма». В конце концов, это тот вопрос, в котором Владимир Путин считает себя специалистом — будь то «террор» в Чечне, «террор» на Украине, «террор» в Ливии или «террор» в Сирии. Звучали обещания российской поддержки в последующие месяцы, но за исключением некоторого числа наёмников ни российских войск, ни российской техники на ливийской земле не появилось.

Если Ливия была игровым полем, Хафтар был скорее игрушкой, чем серьёзным претендентом на альянс с Россией. В песках Ливии Москва держала руку на пульсе — любое обсуждение будущего Ливии пришлось бы согласовывать с ООН, США и «международным сообществом» — но не связывала российское влияние с Ливийской Национальной Армией Хафтара (в которой теперь даже есть исламская составляющая).

Сиси и наследный принц саудитов могут вешать Хафтару медали, если хотят. Путин остаётся верен другой армии — сирийской, ныне частично окружившей усечённую «мятежную» провинцию Идлиб. И, как все мы знаем, сегодня на передовой там действует «прекращение огня», поскольку турецкие и российские войска, как предполагается, патрулируют шоссе Алеппо-Латакия, связывающее восток и запад через Идлиб.

Но турки — и именно это подозревают русские — поощряют мирных жителей, связанных с исламистами и националистическими мятежниками в Идлибе блокировать шоссе. Определённо, на шоссе появляются баррикады, препятствующие этим славным совместным патрулям. Но Реджеп Тайип Эрдоган не собирается воевать с сирийской армией или с русскими. Смерть 37 его солдат при сирийско-российской воздушной атаке в Идлибе была самым серьёзным событием в истории турецкий войск после попытки переворота против Эрдогана в 2016 году. К предостережениям подобного рода необходимо прислушиваться.

Настоящая проблема Турции, о которой русские определённо знают, в том, что делать с джихадистскими и исламистскими группировками, которые сражаются на стороне оппозиции Асаду. Их больше невозможно увозить в пустыни Саудовской Аравии, чтобы они теряли время на ожидание в пустыне Руб-Эль-Хали, десяток лет или двадцать — одна из блестящих идей. Им определённо не позволят осесть в Турции, южные города которой они атаковали. И Турция, как подозревают сирийцы, хочет удержать эти районы Сирии — в том числе сотни квадратных миль к северу и к востоку от Алеппо — которые их войска ныне занимают.

Итак, у России в Сирии остается ставка на единственный серьёзный альянс на Ближнем Востоке. Она гарантирует выживание Башара аль-Асада. Войска, советская воздушная мощь и трансформированная сирийская армия не могут проиграть. Но несмотря на сконцентрированность Запада на Идлибе — и постоянное освещение его темы в СМИ — сирийское правительство намного больше озабочено экономикой страны.

Народ стал настолько бедным — в большей части разорённой страны теперь восстановлены государственные органы — что правительство в Дамаске рискует утратить одну из постоянных сюжетных линий военного времени: что только Асад и партия Баас могут защитить Сирию. Одно дело «защитить» народ от исламистов и ИГИЛ* — и совсем другое обеспечить его продовольствием, топливом и деньгами, когда война выиграна. В Дамаске даже поговаривают о том, что субсидии на хлеб — самое важное в стране — могут быть не удержаны. Так что если Идлиб остаётся передовой в глазах турков и Запада, теперь он представляет очень небольшую часть проблем правительства.

Сирийская экономика теперь ещё более хрупка, поскольку один из экономических инструментов — доллар и вложения в недвижимость — и сам рушится в экономическом кризисе беспрецедентных масштабов. Поскольку ливанский фунт рухнул с 1500 до 3000 к доллару за полгода, сирийцы, которые могли ездить в Бейрут и доставать деньги и товары, обнаружили, что их деньги застряли в ливанских банках. Ранее до трети сирийской долларовой ликвидности в частных руках — а возможно и больше — как считалось, были в Ливане. Но теперь сирийский фунт, который до войны был на отметке 48 к доллару и за время боёв опустился до 700, дошёл до 1200 сирийских фунтов за доллар. Даже верные Асаду критикуют правительство за неспособность обеспечить элементарные услуги.

Это не просто эфемерные жалобы. Краеугольным камнем партии Баас всегда была безопасность сирийского народа. Верили ли этому люди или нет — поскольку основной заботой партии явно была сохранность режима — но они по крайней мере знали, что их основные потребности будут удовлетворены. Продовольствие, образование, здравоохранение — насколько стандарты не отставали бы от Ливана или Ирака Саддама — они обеспечивались. Даже войну правительство могло вести на том основании, что раскол и джихадистский «терроризм» можно преодолеть. Баас вроде бы светская партия, однако в ней доминируют алавиты.

Но сегодня экономические западни преследуют сирийские власти. Были причины полагать много месяцев назад, что ради восстановления Сирии в происходящее мог бы вмешаться Катар — вариант, который усилил бы территориальное влияние Катара, равно как и разъярил бы их антагонистов саудовцев. Тогда российский бизнес мог бы воспользоваться катарскими деньгами и организовать восстановление Сирии. Или саудовцы могли бы обойти Катар и сами заняться восстановлением Сирии в ущерб Тегерану, в конце концов иранский союзник Сирии не в том положении, чтобы сейчас прямо поддерживать экономику Дамаска.

Так что сегодня надо ставить вопрос так: может ли Россия спасти сирийскую экономику, как спасла сирийские войска? Одно дело развернуть бомбардировщики «Сухой» на сирийской воздушной базе, арендованной на поколения, и совсем другое — влить деньги в физически разрушенную страну, принадлежащую ближневосточному союзнику, каким бы верным он ни был.

Теперь это самый большой вопрос для сирийского режима и его российских спасителей. Асад верен Путину, а Путин –Асаду, но экономическое выживание Сирии — а не бомбёжка врагов Асада — сегодня главная проблема, стоящая перед страной. Это, и только это, становится новой проверкой отношений между Москвой и Дамаском.