Скандалы и конфликты с участниками СВО, периодически происходящие в разных местах и мгновенно попадающие в интернет, приводят к дискуссиям в попытках понять их истоки и последствия.

Во многих разборах, как к месту, так и нет, в качестве причины комментаторы начинают все чаще упоминать ПТСР (посттравматическое стрессовое расстройство). Болезнь, тема которой долгое время ассоциировалась скорее с Западом или табуировалась как не самая достойная для бойца.

Чтобы понимать степень опасности, для начала стоит определиться с личностями участников подобных конфликтов. Важно понимать, что не все они на самом деле ветераны. Как показывают дальнейшие разбирательства, громко кричать «я воевал», могут по разным причинам люди, которые на самом деле этого не делали.

Кроме того, нужно учитывать, что среди сотен тысяч людей, которые в зоне СВО служат, работают или просто живут, далеко не все находятся в одинаковых условиях.

Военные, да и гражданские специальности очень различаются между собой. Люди находятся на огромной территории, и есть, например, большая разница между пехотой на первой линии и людьми, выполняющими свои обязанности во многих километрах от неё.

Вопреки заблуждению, которое распространено среди гражданских, далеко не все видят противника своими глазами или хотя бы через приборы наблюдения.

Подавляющее большинство военных задач попросту не предполагают подобного. И уж тем более относительно мало кому выпадает ближний бой, который люди, не участвовавшие в нем, часто представляют себе лишь по фильмам.

По этим причинам выкрики о том, что «я воевал и пули глотал», в среде действующих военнослужащих и ветеранов, как правило, не одобряются. И активные бузотёры, попадающие на видеозаписи, сразу вызывают у бойцов определённую неприязнь, потому что своими действиями они нередко дискредитируют как общие, так и свои собственные заслуги в боевых действиях.

Поэтому оправдывать по умолчанию всех участников подобных инцидентов тем, что они воевали и у них, по мнению зрителей, может быть ПТСР, не стоит. Это серьезный диагноз, и поставить его могут только специалисты, а не те, кто смотрит ролики.

Необходимо также понимать, что это заболевание, а не общественный феномен. И есть такой диагноз далеко не у всех, кто воевал.

И даже у тех, у кого он есть, симптомы проявляются далеко не одинаково. Далеко не все люди с ПТСР обязательно проявляют агрессию («ловят триггер») в общественных местах и провоцируют конфликты.

В армии, как и в любом другом месте, встречаются очень разные люди. И далеко не всех их армия «воспитывает», как это было в старом советском кино. Вполне возможно, что склонные к агрессии персонажи просто любят конфликты. Любили до службы, любят и после нее.

Есть и еще один момент, который вроде все всегда имеют в виду, но склонны забывать, когда приходит время оценки. Мы находимся в процессе активной информационной войны, и любые возможности дискредитации и армии в целом, и конкретных солдат с удовольствием будут использованы противником. А если таковых нет, то враг будет пытаться их сфальсифицировать.

Кто-то из лучших чувств готов оправдать буйство героя очередного видео медицинским диагнозом, а кто-то специально раздувает тему опасности, исходящей от каждого вернувшегося солдата, и призывает держаться от них подальше. В условиях постоянного информационного противостояния важно проверять факты и не попадаться на удочку провокаторов.

Мы инстинктивно хотим посочувствовать каждому солдату и заранее надеемся, что наш защитник прав в любом бытовом конфликте. А если не прав, значит, виной тому ПТСР. Но важно трезво оценивать ситуацию и понимать, что наши защитники — такие же люди, они очень разные и по-разному ведут себя в бытовых ситуациях.

Стоит быть очень внимательными к диагнозам, поставленным зрителями «на глазок». Болезнь у солдата, как и у обычного человека, может действительно быть — и тогда им нужна медицинская помощь. А может и не быть — и тогда их поведение должно попадать в поле зрения не врачей, а специалистов совсем другого профиля.

Важно помнить, что индульгенций от чьих бы то ни было противоправных действий, включая солдат, не существует: их не дают ни заслуги в СВО, ни ПТСР.

Однако, несмотря на всю сложность темы, несомненно положительным является то, что разговоры о посттравматическом расстройстве стали чаще попадать в публичное поле.

Болезнь, которая ранее считалась для ветерана во многом постыдной и о которой не принято было говорить, стала обсуждаться на разных уровнях. И можно надеяться, что осведомленность о ней возрастёт как среди военнослужащих, которым часто нужна помощь, так и в обществе в целом. И это, в свою очередь, послужит основой для системного выявления, лечения и полноценного возвращения наших защитников к обычной жизни.

В любом случае бытовые конфликты как последствия боевых действий — это тоже часть новой реальности, к которой обществу будет необходимо адаптироваться. И дать в итоге ответ на вопрос, можно ли считать участие в боевых действиях смягчающим или отягчающим обстоятельством. И найти способ с этим жить.